— Есть, — успокоила Ксения. — Не торгуйтесь. Давайте, сколько спросят. Прибавьте за скорость, — передала она доктору крупную пачку кредиток.
Внизу тихо хлопнула дверь. Ксения встала и прилегла на диван.
«Какой странный сегодня доктор? У него были такие испуганные глаза. И как она раньше не замечала, что у него маленький лоб, как у обезьяны, и волосатые пальцы».
Ей показалось, что они дрожали, когда она передавала ему деньги. Она вспомнила, как помогла доктору спасти его умирающего сына. Ведь только у них в аптеке было нужное средство. Разве он может забыть об этом?
Она напряженно ждала. Ведь другого выхода не было.
На стене мерно тикали часы. Немного погодя пробило двенадцать. Ксения дремала. Иногда она открывала глаза и встревоженно прислушивалась.
И оттого, что весь день там, в сарае, она много думала о ребенке, он пришел к ней во сне.
— Не плачь, — успокаивала она его. — Мама не бросила тебя. Она придет за тобой.
Точно от какого-то толчка Ксения тревожно приподняла голову. С улицы доносился какой-то странный, непонятный шум, В дверях парадного осторожно повернули ключ.
И вдруг и передняя и коридор заполнились поспешным топотом ног.
Ксения вскочила.
На пороге стояли военные с ружьями наперевес.
— Руки вверх! — крикнул офицер, размахивая револьвером и вбегая в комнату.
За ним на мгновенье показалось лицо доктора и снова скрылось.
Высокий, стройный корнет подбежал к ней.
— Ну что ж, мне надо собираться в путь? — спокойно спросила она.
Они ехали на паровозе. Ксения стояла впереди, ветер обвевал горячие щеки, приятно холодил голову.
— Я еду с экстренным поездом, — шутила она, оборачиваясь к корнету Кочиони. — Мне никогда еще не приходилось ездить так торжественно. Какой огромный почетный караул!
Теперь она думала о том, как бы выдержать до конца. Надо показать, как умеют умирать большевики.
И в ее комнате и за дверью стоял караул.
Ей казалось, что никогда в жизни еще не было такого прекрасного утра. Тучи разошлись, и южное солнце яркими лучами играло на хвойной ветке, заглядывающей в окно.
Около восьми часов за ней зашел корнет Кочиони.
Приложив ладонь к козырьку, он взволнованно спросил:
— Прикажете послать священника?
— Для чего еще? — смеясь, ответила она. — Я готова.
— Может быть, хотите попрощаться с ребенком?
Это было ее самым горячим желанием. Она все время думала об этом. Хотелось в последний раз прижаться к нежной кожице, сказать Виточке что-то очень нужное и важное… Но здесь?.. В присутствии этих людей? Чтобы они видели, с какой лаской она будет целовать маленькое, беспомощное тельце? И тогда она может сорваться.
