— У вас есть диссертация? — обратился с вопросом Матвей к ученому секретарю, худощавому коротышке в легкой затертой кожаной куртенке, с вечной надменной усмешечкой. Как ученый он из себя ничего не представлял, потому тщился показать: он в институте и есть подлинный хозяин, а не директор, который вечно в разъездах. С Матвеем у него были хорошие отношения, и потом, вспоминая происходящее, Светлана подумала: этот коротышка, пожалуй, знал о предстоящем выступлении Матвея, уж очень с большой готовностью отозвался:
— Она передо мной.
А дальше все развивалось, как по подготовленному сценарию.
— Я буду читать куски, а вы сравнивайте с текстом диссертации. Открыли страницу седьмую? Есть? Я читаю, — он прочел абзац. — Ну что, слово в слово?
— Почти, — ответил ученый секретарь.
Так он прочел еще несколько абзацев и опять получил подтверждение ученого секретаря. Светлане да и многим в зале стало ясно, куда Матвей клонит: он нашел источник, откуда переписаны были Гульсарой эти абзацы.
— Ну вот, — подтвердил он. — Я, как вы уж догадались, читал не из диссертации. А из трудов уважаемого профессора Кудрявого. Конечно, профессор имел право поделиться своими размышлениями с ученицей. Но, я полагаю, не так явно.
Тяжелый шум прошел по залу. Это был скандал, непоправимый скандал. Ведь если и в самом деле у Азаматовой в диссертации обнаружатся переписные места, а попросту говоря, плагиат, то по существующему положению диссертация снимается без права ее повторной защиты и все, что наработала Гульсара, перечеркнется.
Директор побледнел, но с места раздался уверенный голос Кудрявого:
— Извините, там есть сноски?
— Есть, — ответил ученый секретарь. — Но кавычек нет.
— Да и сноски не везде, — небрежно бросил Матвей.
Директор поднялся, он нашел решение:
— Мы объявляем перерыв в заседании совета. Сейчас назначим комиссию по проверке заявления товарища Гуляева… Декада. Да, я думаю, десять дней — срок вполне достаточный. Тогда продолжим…
Декада… Какие же это были тяжкие дни в институте. Он словно бы раскололся на половинки, хотя и прежде не было единства. Суетилось много всяких группок, но теперь все обострилось, все всплыло наружу. Одни видели в Матвее честного, открытого борца за чистоту в науке (у профессора Кудрявого тоже ведь было немало недругов), другие осуждали Матвея, считали, поступок продиктован личным, являет из себя один из наглядных примеров сведения счетов. Светлана тоже так считала, хотя из группы Кудрявого многие перестали с ней здороваться, полагая, коль она работает с Гуляевым, то и разделяет все его взгляды, приемлет все его методы. Но она не могла переговорить с Матвеем, он исчез из института, его нигде не было, а домой звонить не хотелось.
