Наконец он понял, что не в силах больше ждать.
С бесконечными предосторожностями, стараясь не вызвать ни единого шороха, он вытащил из кармана обжигающе ледяной кристалл, покрытый слоем конденсата. Даже орла внутри не было видно, пока Финн не стер холодную влагу.
– Клодия, – выдохнул он, сжав Ключ.
Тот молчал.
Никаких огоньков внутри. Финн не осмеливался говорить громче.
Но в этот момент что-то забормотал во сне Гильдас, и Финн решился – склонился над кристаллом и позвал:
– Ты слышишь меня? Ты здесь? Пожалуйста, ответь.
Бесновалась буря, ее вой пробирал до нервных окончаний. Финн в отчаянии прикрыл глаза. Ему все примерещилось, нет никакой девушки, а он и правда родился здесь – в какой-то матке Тюрьмы.
А потом, словно из его собственного страха, возник голос:
– Рассмеялся? Он сказал именно так, ты уверена?
Финн в изумлении распахнул глаза. Голос мужской, спокойный и задумчивый.
Он испуганно огляделся – не слышат ли его спутники. Потом девичий голос произнес:
– Конечно уверена. Мастер, если Джайлз умер, почему тогда старик смеялся?
– Клодия, – прошептал Финн, забыв обо всем на свете.
И вдруг заворочался Гильдас, проснулся Кейро. Финн выругался, спрятал Ключ и, обернувшись, напоролся на пристальный взгляд Аттии. Значит, она все видела.
Кейро выхватил нож. В глазах сквозила тревога.
– Ты слышал? Какой-то шум снаружи.
– Нет. – Финн сглотнул. – Это я.
– Болтаешь во сне?
– Он разговаривал со мной, – спокойно сказала Аттия.
Кейро впился в них изучающим взглядом, потом улегся обратно, но Финн уже понимал, что обмануть брата не удалось.
– С тобой, да? – вкрадчиво переспросил Кейро. – А кто такая Клодия?
Они мчались галопом по тропинке, над головами колыхали темно-зеленой листвой древние дубы.
– И ты веришь Эвиану?
– В этом – верю. – Она посмотрела на мельницу у подножия холма. – Мастер, тут что-то не так. Старик должен был любить Джайлза.
– Печаль странно действует на людей, Клодия. – Джаред казался обеспокоенным. – Ты сказала Эвиану, что собираешься найти этого Бартлетта?
– Нет. Он…
– Кому-то еще? Элис?
– Ага, расскажи что-нибудь Элис, и об этом через минуту узнают все слуги, – фыркнула Клодия и кое-что вспомнила. Она осадила запыхавшуюся лошадь.
– Отец уволил учителя фехтования. По крайней мере, попытался. Тебе он еще ничего не говорил?
– Пока нет.
Они молчали, когда Джаред наклонился, отпер и распахнул пошире ворота. Дорожка обросла диким шиповником, крапивой, кипреем, белыми зонтиками бутеня[6]
