Шейх Кубра Наджмиддин был вершиной вселенной,
На кого обращал он свой взор просветленный,
[129]1655 Проникался в тот миг благодатью святою,
Позабыв своелюбье, сиял чистотою.
[130]Небывалое было достигнуто им:
Тот, чей облик он зрил, становился святым.
Как-то раз от его просветленного зрака
Благодатью святою прониклась собака.
От степенства стал вид ее гладок и сладок,
И отвыкла она от собачьих повадок,
Перед шейхом явила покорности знак,
Стала самою главною в своре собак.
1660 И куда бы ни шла она с целью любою,
Вслед за нею собаки бежали гурьбою.
Только где-нибудь ляжет— вокруг властелина
Собирается свита — собачья дружина.
И когда ей судьба смертный вынесла суд,
Был ей вырыт у шейховой двери приют.
И собачью могилу красиво убрали,
Как надгробье святого— на диво убрали.
И собаки, печалясь, рыдали и выли,
Целой сворой сбираясь на скорбной могиле.
1665 Правоверным поныне прибежище там —
Их благим упованьям и тайным мечтам.
Та могила в Хорезме доселе известна —
В том благом и счастливом пределе известна.
[131]Нет чудеснее слов во вселенском просторе,
Чем рассказ о собаке и благостном взоре,
И о том, как собаку настиг этот взор,
И как стала с людьми она схожа с тех пор.
Если пса преблагое возвысило око,
То и птице доступен почет у пророка.
1670 Разве людям одним уготована милость,
Чтоб сияние святости в них проявилось?
Если птицам дарует величье пророк,
Им великий в смиренье откроется прок.
Ведь и прежде бывали такие примеры,
Подтвержденье— рассказ о друзьях из пещеры.
[132]Если милостив будет господь справедливый,
У собак и у птиц доля станет счастливой.
