Блеском мира чудес очарован он был.
Зачарованным взором скользя по громадам,
Вдруг с одним из чудес повстречался он взглядом.
Видит — будто завеса окошко прикрыла,
Широтой — словно небо, а в центре — светило.
Ветер полог надует и чуть отвернет —
И лучи того солнца сверкают с высот.
Да какое там солнце — сто солнц бесноватых
Мотыльками порхают в горящих закатах.
1105 Воплощенье чудесного духа то диво,
Его трепет в душе отражается живо.
А за ним — дивный лик, душу жгущий красой —
Кипарису и розе присущей красой.
И душа зачарована блещущим ликом, —
Каждый миг предстает он в виденье столиком.
Чудный лик красотою — прекраснее гурий,
Он сияет, как солнце, в рассветной лазури.
[114]Лик ее — яркий свет, кудри — темень и мрак,
Признак веры — тот свет, тьма — безверия знак.
1110 А завесой кудрей лик свой томный закроет —
Будто солнце завесою темной закроет.
Темный мир ее кос — словно стоны влюбленных,
Чадный дым их сердец, жаром страсти спаленных.
А бровей-полумесяцев тонкий изгиб!
Тут и толпы влюбленных смутиться могли б!
А под сводом бровей — взор, грозящий бедою, —
Ведь и своды чертога там смотрят с враждою!
А ресницы у глаз — что войска: ряд за рядом,
Все мятежной толпою готовы к осадам.
1115 Под очами — по крошечной родинке. Да!
Это точка под буквою в слове «беда»!
[115]Эти точки — под оком, и в точках — уста,
У единой беды точек — словно у ста!
А уста — как тайник, тайны страсти таящий
Под незримой завесою, к тайнам манящей.
Те уста исцелят даже тяжкий недуг,
В них дыханьем Исы вдохновлен каждый звук.
Их рубины исток вдохновениям дали,
Для ослабших они исцелением стали.
1120 Ямки щек! Там сто тысяч невольников скрыто —
Ханаанских Юсуфов столикая свита!
[116]А кудрей своих кольца арканом метнет,—
И без счета в извивах их гибнет народ.
Буквой «нун» точка ямки в округлом окладе,
Словно рябь пузырьков на мерцающей глади.
[117]Стан трепещущий —• с веткою схож молодою,
Ну а поступь — с журчащей живою водою.
А глаза и уста, как на диво, — в разлад:
Убивают одни, а другие живят.
1125 А наряд ее — словно бы роз изобилье:
Сотни тысяч сердец повергает в бессилье.
А на платье — накидка, пестра и нарядна, —
Потрудились тут френги-умельцы изрядно!
[118]Хоть и насмерть сражает тот пестрый наряд,
Благовонье его — оживляет стократ.
Гнев безбожных очей ее в лютости ярой
Правоверным грозит неминучею карой.
Ее косы — зуннары: поддавшись их чарам,
Правоверный погрязнет в безверии яром!
1130 Прямо в душу краса ее льется волной,
Как холодная влага, испитая в зной.
