— Память богатейшая! Ведь я давно его знаю, а изумил он меня сегодня! Прочел наизусть страниц двадцать… А болен он, кажется, серьезно.
— Неужто болен? — спросил Ешуа с легкой усмешкой на лице, скрестив высоко руки на выпуклой груди.
Ешуа похоронил уже немало родных и близких, собственноручно опускал их в могилу. И всякая болезнь кажется ему пустяком.
И в самом деле Левин недолго сидел дома.
На той же неделе, во вторник, вдруг он сорвался с постели и рано утром, не сказав никому не слова, уехал по делам.
3
Вторая неделя.
Жена Левина все еще лечилась за границей.
В третьем часу дня, едва притронувшись к обеду и тщетно попытавшись вздремнуть, — сон не клеился, — Михоел Левин, как обычно, приготовился к деловой поездке.
Облачившись в серый дорожный балахон, с богословской книгой под мышкой, он после обеда и неудавшегося сна вышел на крыльцо, но внезапно, как будто по чьему-то властному велению, изумленно застыл на месте.
Затуманившимися глазами он, словно впервые в жизни, увидел, как перебегают с места на место игривые легкокрылые солнечные блики. На высоких акациях шелестела трепещущая листва. А вдали на дороге ветер подымал фонтанчики пыли и гнал их все дальше и дальше.
Так же словно сквозь пелену тумана Михоел Левин увидел ожидавшую его коляску. На высоких козлах восседал кучер Янкл, ухмылялся и прищелкивал языком.
Михоел успел только удивиться:
— С чего это Янкл так весел?
Но тут же мучительная судорога согнула Левина. Он пошатнулся, краска сбежала с его лица. Беспомощно, точно ослепший, взмахнул он руками, пошарил ими в воздухе, ухватился за колонну и медленно опустился на скамью. Закрыв глаза, он испустил тихий вздох:
— Во-о-о!
Бледный, в полузабытьи, он просидел с минуту и вновь открыл глаза. Порыв ветра как бы повторил его вздох:
— Во-о-о!
Потихоньку, как бы опасаясь, что кто-нибудь его увидит, напрягая все силы, Левин приподнялся, сделал несколько шагов к коляске, но опять пошатнулся, повернул назад и, хватаясь по дороге за столы и скамейки, медленно заковылял к себе. В голове у него в это мгновение блеснуло: «Пенек!»
Не потому ли, что он увидел Пенека вдали? Он вспомнил о своем завещании, — оно было написано лет десять назад. Как чудно! Ни разу за все эти годы не вспомнилось ему: «А Пенек-то… ведь его в завещании нет!»
4
У Пенека глаза зоркие — за версту увидят.
В этот будничный летний день он, как обычно, вышел из дому, лениво поплелся в хедер, часто оглядывался на коляску, стоявшую у крыльца, оглядывался с завистью, но вдруг забеспокоился, почуял: с отцом неладно!
