Наконец женщина подобрала волосы и надела шапку. И тут случилась беда: Алена увидела у себя под ногами змею и так истошно закричала, что ратники подбежали к ней.
— Ты чего?
— Змея вот! — едва выговорила Алена, не в силах преодолеть дрожь.
Женщина-ратник смерила Алену уничтожающим взглядом и басовито сказала:
— Да то ж не змея, а уж. Аль не видишь, у нее на голове желтые глазки по бокам. Эх ты! Мужик называется. Заорал, словно девка.
Женщина-ратник еще раз насмешливо посмотрела на Алену и, обхватив своего мужа за спину, размашисто зашагала вместе с ним, довольная. Пристыженная Алена молча поплелась за ними к выходу из пещеры.
В келье Ослябя уже улегся, но все ворчал на Пересвета:
— И чего ты топчешься, прости господи. Вот боярская закваска… Никуда не денется твой Лексей. Да вот он, возьми его хоть за алтын…
Алена увидела, что Пересвет приготовил ей ложе из сухого пахучего сена, сказала с благодарностью:
— Спасибо, отец Лександр.
Она легла, но спать не хотелось. Все думала о ратниках — муже и жене. «Совсем молодые, как и я. Хоть бы они живы остались».
Пересвет лег голова к голове с Аленой, но ворочался, не спал. Видно, одолевало его что-то. Ослябя уже похрапывал, спали и другие ратники, разместившиеся в келье.
— Лексей, ты не спишь?
— Нет, отец Лександр.
Пересвету вдруг захотелось излить душу перед этим юнцом, к которому он так привязался.
— Вот Ослябя меня все боярством попрекает… Точно, был я боярином брянским, а потом взял да и ушел с боярства, потому как несправедливо оно деется. Князья, бояре да и игумены некие монастырские богатеют и жиреют, а смерды, черные люди нищи и наги. Сие по Христовой заповеди?
Пересвет подождал: может, юнец чего ответит, — но тот молчал.
— Сказал я своим вотчинным людям — закладням, холопам, дворским, да и смердам тож: оброка мне никоторого не надо, живите по своей воле… И живут они так уж лет пять… А в ту пору князь брянский с бояры на меня взъярились: мол, пример недобрый подаю… И ушел я с Брянщины и прибился к Троицкому монастырю, к отцу Сергию. Сия Сергиева обитель снедь своими трудами добывает, монастырская братия на полях орет, за скотом ходит, ремесла разные справляет. То мне любо… Одначе каюсь, малец, сам я доволен, а черные люди, как и прежде, нужду и притеснения терпят. И выходит, я им никакой помощи не оказал. Не от бога сей порядок на земле заведен, а от людей, кои в сытости да в корысти погрязли… Так-то!.. И в какой час оно, царство божие, придет, никому не ведомо.
