— Проверили, гражданка Ремизова. — холодно ответил молодой следователь. — К вашему дому не приближался, вас и вашего супруга не имел чести знать, уехал со всеми приглашенными работниками на микроавтобусе в ночь с 30 на 31 декабря. Охранники поселка всех посчитали. Почему вам так хочется обвинить именно его?
— Но он не отвечает на телефонные звонки… — пролепетала она.
— Разве? — следователь удивленно поднял брови. — Может, вам и не отвечает, а мне так сразу ответил. Еще вопросы ко мне есть?
— Да. — она решила не обращать внимание на его явное недовольство. — Кому принадлежала кровь… на трусиках Жанны?
— Пока не выяснили. У вас есть соображения? — он поднял на нее глаза, немного вопросительно помолчал, потом снова погрустнел: — Нет, не Деда Мороза, забудьте вы про него. Ладно, если что-то припомните, сразу сообщайте. Подпишитесь вот тут.
Она расписалась на протоколе, вышла из СК и остановилась от сильного порыва ледяного ветра, чуть не сбившего ее с ног. Лицо мгновенно стало мокрым — то ли от слез, то ли от мокрого снега, но она подумала: это ее девочка негодует — мать до сих пор не отомстила! Она торопливо достала из сумочки визитку частного сыщика и набрала напечатанный номер.
Честный детектив откликнулся сразу. Она хотела встретиться немедленно, и он, для приличия поломавшись, согласился уделить ей часик своего крайне ценного времени этим же вечером, в кафе центрального супермаркета. Сообщил, что наверняка ее узнает по описанию, но для верности у него на столе будет лежать свернутая в трубочку газета. Обратно в свой поселок она уже не поехала, вместо этого прогулялась по центру города, пытаясь хоть немного забыться, ни о чем не думать, беречь силы для предстоящей беседы. Городская площадь еще была украшена сверкающими гирляндами, с голых веток редких деревьев свисали лампочки-сосульки, так красиво изображающие по вечерам падающий снег. Но сейчас в городе была серая облачная погода, и лишь порывистый ветер раскачивал стеклянные висюльке. Наталье казалось, что город переживает вместе с ней ее потерю, и она даже радовалась мокрым пригоршням снега, остужающим горевшие от невыплаканных слез глаза.
Несмотря на длинную норковую шубу, она уже начала замерзать, сапоги все чаще скользили по мокрой брусчатке, и она с трудом удерживала равновесие. Но небо над головой наконец потемнело, на деревьях вспыхнули сине-красные огоньки, и по мгновенно преобразившимся ветвям полился хрустальный дождь. На какое-то мгновение она залюбовалась охватившим городскую площадь сиянием, но тут же вернулась в реальность. Пора. И, опустив глаза на подтаявшие лужи на брусчатке, она быстро пошла в месту встречи.
