Очнулся, что кто-то может увидеть, спустя пару секунд, судорожно обернулся. На его руку, совершенно искренне распахнув от удивления рот, смотрел мальчуган лет десяти с ранцем за спиной.
Дар не удержался, хмыкнул:
– Классно?
Пацан с благоговением кивнул.
– Ага! Дядь, научи меня, что б такие же?
* * *
Если бы не дикие цены, которые отпугивали из «Ласточки» обыкновенных покупателей, если бы не пустые залы, если бы несвоевременное стечение обстоятельств в виде его жесткого решения ни за что не баловать себя иностранным пивом (знал, потом купит еще и еще), он ни за что бы не подошел к кассе именно в эту минуту и не услышал бы голос, заставивший его вздрогнуть.
– Вы меня не понимаете, не слышите? Почему Вы слушаете, но не слышите? – она говорила негромко и разочарованно. – Ведь люди сильны именно человечностью и гуманностью, а вовсе не грубостью и глухотой. Почему Вы не позволяете мне увидеть человека, который владеет всеми этими продуктами?
Эмия стояла по ту сторону касс. Он отлично ее видел, потому что «Ласточка» по обыкновению пустовала – голые транспортерные ленты, скучающие кассиры в количестве четырех человек. Все тетки, разожранные, как рыбы на тонне червяков.
– Простите, но директор уже ушел. И пускать к нему не положено.
– А к кому положено? У кого я могу попросить вот эту самую булочку?
– За эту булочку Вы можете просто заплатить. И тогда не придется просить.
– Но я хочу попросить, потому что платить мне нечем.
«Этой самой булочкой», завернутой в прозрачный целлофан, Эмия потрясла перед лицами двух хмурых охранников и старшего менеджера, которая с настороженным видом тыкала в кнопки сотового – видимо, вызывала «подмогу».
Дар не успел даже подумать, когда, оставив пельмени на ленте, вдруг понесся к охранникам. В три прыжка преодолел разделявшее их расстояние, с маху схватил Эмию за плечи и затараторил так гладко, будто с самого утра репетировал речь:
– Постойте, не зовите никого! Это моя… жена. Она не в себе, понимаете? Недавно стресс, большая потеря, иногда ведет себя странно. Давайте я заплачу за все, что она взяла, хорошо? Булочка? Что еще? Что еще ты брала?
Плечи под его рукой напряглись; Дарин, будто в замедленном воспроизведении пленки наблюдал, как разглаживаются лица на лбах охранников, как мелькает презрение и раздражение в глазах менеджера. Но рука, держащая телефон, опускается, убирает сотовый в карман – они поверили.
– Я больше…
– Т-с-с-с, дорогая, сейчас пойдем домой. Я за все заплачу.
