— Нашел бак-фанеру дешевую! — Пека с грохотом заносил стройматериал. — У нас она втрое стоит, — пояснял понимающему человеку — моей жене.
— И что? На ней, что ли, полетим? — поинтересовался я.
— Куда?
Так. Уже “куда”? Навечно мы здесь, что ли, поселились? Слово “полетим” он принял как-то неодобрительно. Видимо, жизнь тут, где баснословно дешево стоит бак-фанера, вполне устраивала его. Кроме того, у него были и другие неоспоримые признаки, доказывающие, что здесь — рай. В резерве у меня была главная фраза: “Ведь мы с тобой сценарий о рабочем классе обещали писать”. Но я берег ее на последнее. Боялся, что он аннулирует ее уже привычно: “А тут что — не рабочий класс?”
На большом экране эти герои представлялись с трудом. Да, они строили тут дома. Но какие? Однажды один из таких строителей, друг, естественно, Пеки (может быть, даже Серега Большой), задремал в уборной. Я долго дергал дверь — никакого ответа. Сама дверь-то как раз слишком отзывалась на мои рывки, мягко прогибалась пузырем вслед за ручкой. Из чего же она сделана была? Из той самой знаменитой бак-фанеры, что так прочно удерживает здесь моего друга? Отчаянный рывок — и в моей дрожащей руке вместе с ручкой лист этой самой фанеры, фасад, так сказать, туалетной двери. Коробка двери оказалась наполненной мягким картоном, сложенным гармошкой, далее — еще один столь же зыбкий фанерный лист. И это все? Это дверь, защищающая место уединения, единственное место, где человек может побыть сам с собой? Я оглянулся. Похоже, что и входная дверь, призванная защищать мое жилье, сделана так же. Я призвал Пеку, оторвав его от раннего застолья. Сколько народу он, однако, вместил на столь крохотной кухне — и с каждым его связывали какие-то бурные дела.
— Погляди! — сурово сказал я Пеке, поставив его перед распотрошенной дверью. Строго говоря — не он ее устанавливал. Так что зря я вешаю на него. Усопшая совесть что-то вякнула. Но он и это взял на себя!
— Да, это не бак-фанера, — сурово произнес он. — Я ж говорил, что в сто шестом проекте ставят труху! Михалыч, гляди!
Победа над лысым Михалычем казалась ему важнее моей беды.
— Ну ставим. В виде исключения, — горделиво сказал Михалыч. Всю жизнь мне везло на такие исключения. И они опять направились на кухню.
— Мне-то что делать? — вырвалось у меня.
Михалыч с досадой обернулся. Видимо, они были близки к решению какой-то глобальной проблемы, и тут возник я со своей ерундой.
— Вот, — Михалыч нетерпеливо ткнул в окно, — здесь нулевка идет — тридцать седьмой проект будет. Поговори там с ребятами — что за двери у них.
