— Вы милый, — выговорила она. — Неудивительно…
Я ждал, пока она скажет мне, что неудивительно, но она так и не сказала. К сожалению. Полагаю, мне бы это понравилось.
Мы долго и неловко молчали.
Потом она сказала:
— Ладно, позвольте, по крайней мере, я зажгу свет. Не надо сидеть в темноте.
— В темноте да не в обиде.
— Это будет выглядеть странно, вы не считаете? — спрашивая, она обошла стойку. — Вы мой покупатель. Для своих покупателей я зажигаю свет.
Что она и сделала.
Ну и, конечно же, увидела. Раньше ли, позже ли все равно бы увидела. Просто я почему-то надеялся, что — позже. Все выглядело не так страшно, чтобы заставить меня сидеть дома. Но все-таки.
У Анат приоткрылся рот, она вглядывалась в мое лицо, похоже, целую вечность. Помнится, я подумал, что, должно быть, выгляжу еще хуже, чем считал. В то утро я почистил зубы и причесался перед зеркалом. Только я нарочно не включал верхний свет.
Просто я и без того представлял себе, что левый глаз распух и заплыл так, что я мог открыть его лишь наполовину, да и то при большом и болезненном усилии.
— Рассел, что это с вами? Это Бен устроил?
— О, нет. Бен? Нет. Ни за что.
— Простите. Просто вы говорили, что у него приступы.
— Его приступы — это приступы гнева ребенка. Он плачет и мечется. А иногда даже делает себе больно. Но только не кому-то другому. — Молчание. За которое я понял, что должен рассказать: если не Бен, то кто? Ничем другим паузу было не заполнить. — Это мой сосед, говнюк.
— Он напал на вас?
Я покашлял, прочищая горло и не зная, что ответить, и в то же время сжал распухшую правую руку, ощутив боль в побитых костяшках. Сделал я это бессознательно.
А она заметила.
— Вижу, вы получили с той же щедростью, что и отдали.
— Не хочется, чтобы вы думали, будто я, чуть что, так лезу в драку. Я никогда не дерусь. Мне двадцать четыре года, и я раньше никого никогда не бил. Всегда пользуюсь словами. Как моя мама говорила когда-то. Или просто ухожу. Но в этом Марке какой-то черт сидит. Он меня за нервы дергает. И все сразу еще больше раздражаются. Словно бы у всех нервы оголены. Не знаю, как это объяснить.
— Как раз это объяснять нужды нет. Я одна из них. И заметила, как все стало напряженнее.
Анат ушла обратно на кухню, оставив меня гадать, что еще я должен объяснить. Нет, беру свои слова обратно. Я чертовски хорошо знал что.
— Что вы сегодня будете? — обратилась Анат ко мне.
И секунду спустя она вкатила первую большую стойку с противнями и принялась выгружать пончики в лотки на витрине.
