Лицо мое вынырнуло из воды, и я увидел всего две вещи, плавающие на месте аварии. Спасательный жилет. И руку.
Сперва меня охватил ужас при мысли, что эта рука существует сама по себе. Рука. Сама по себе и ни с чем не связана. Но, подплыв по-собачьи к ней поближе, я разглядел, что рука уходила под углом в воду и соединялась с телом, ушедшим под поверхность. Когда я доплыл до руки, тело уже погрузилось в воду так, что его стало не видно. Ухватив руку, я, натужившись, потянул, и Бен всплыл на поверхность. Он был без сознания, и голова его была разбита чуть повыше линии волос. Было полно крови, мешавшейся с озерной водой.
Эта часть воспоминаний болезненная, но очень четкая.
А вот следующая часть отрывочна, но я знаю, что это произошло. Я засунул Бена в спасательный жилет. Не помню большую часть того, что делал, только у меня осталось неподдельное ощущение, что делалось все, как в лихорадке. Помню только, что обхватил брата ногами сзади вокруг пояса, чтобы приподнять над водой.
Убедившись, что голова Бена держится над водой, я, помнится, кричал, зовя отца. Долго. Хватило, чтобы на следующий день я остался без голоса. Но не помню, плавал ли я в поисках его или только держался на воде и кричал.
Потом какой-то мужчина поднял меня в лодку и сказал:
— Держись, сынок, с тобой все хорошо.
Мне не дает покоя мысль, тогда ли я впервые узнал и про лодку, и про мужчину в ней. Но я помню, как видел мигающий красный свет, приближавшийся по воде, вроде фонаря на крыше полицейской машины, только в данном случае, конечно же, на катере. Так что здесь-то и появляются противоречия.
Помню, как я сидел в лодке, завернутый в жесткое одеяло, и смотрел, как двое мужчин принимают Бена от еще одного, который находился в воде. Они сняли с него спасательный жилет, перевернули на живот и нагнулись над ним: так и вы бы сделали, если бы Бен подавился едой. Один из мужчин держал Бена сзади и, подхватив под ребра, с силой рванул вверх, и тогда, похоже, целое ведро воды вылилось из легких Бена на дно лодки.
Вот самая четкая и самая навязчивая картинка. И это был мой момент истины. Хотя я и не размышлял подобными терминами, все же понимал, что достижение, которым я гордился (засунул Бена в спасательный жилет и удерживал его голову над водой), не принесло вовсе никакой пользы. Все это время его легкие были заполнены водой. Я мог бы оставить его с рукой, плавающей на поверхности, и поискать отца — это ничуть, ни в малейшей степени не ухудшило бы состояние Бена — то есть если бы я мог как-то рассчитывать на то, что брат перестанет тонуть.
