Я поднял взгляд на Бена, лицо его было мрачным.
— Значит, я убийца? Так, что ли? Ты зовешь меня убийцей?
Конечно же, легко, оглядываясь на прошлое, понимать, что мне следовало бы ответить. Только все случилось так быстро. Я глянул на пустой открытый глаз рыбины, лежавшей на дне байдарки. И кивнул. Просто это казалось таким очевидным.
Свою ошибку я осознал довольно быстро, но все равно слишком поздно. Мой отец скрылся в кустах, откуда не мог прийти мне на помощь. Я почувствовал, как меня ухватили за рубашку, вздернули вверх и швырнули в воздух. Я шлепнулся в воду и погрузился в зеленоватое озеро на пугающе долгий отрезок времени, все отчаяннее нуждаясь в кислороде. Если бы я знал, что Бен собирается бросить меня в воду, я бы вдохнул поглубже и задержал бы дыхание. Увы, подготовиться мне никак не удалось.
Припомнилась форель. Теперь я знаю, подумал я. Каково задыхаться.
Я стал выбиваться на поверхность и, только когда лицо поднялось над водой, когда я жадно вдохнул, взглянул на свои руки и понял, что они пусты.
У меня больше не было отцовского сверхлегкого удилища и катушки с леской.
Бен не смеялся. И не подтрунивал надо мной. Только на его лице сияло выражение такого довольства, что я очень сильно встревожился.
Минуту-другую я барахтался в воде, прежде чем услышал голос отца:
— Что у вас, черт возьми, случилось? — проорал он.
Оглянувшись, я увидел, как отец с трудом залезает обратно в байдарку, не тратя времени на смывание грязи со своих сапог. Если бы я не был в воде, он, чтобы не нести всю эту грязь во взятую напрокат лодку, отполоскал и отмыл бы сапоги в озере (по одному за раз), пока половина байдарки все еще находилась бы на берегу.
— Он упал в воду! — заорал в ответ Бен.
Отец ничего не сказал. Просто погреб ко мне. Он не смог бы втащить меня в байдарку, не опрокинув ее, а потому дал мне конец веревки, за которую я держался, пока он не подтащил меня к берегу.
— Можешь теперь встать на ноги? — спросил он.
Я опустил ноги, и они глубоко ушли в илистую грязь. Когда я вытащил правую ногу обратно, она оказалась голой. Грязь удержала одну мою сандалию. Я упал в воду, увязнув руками в иле, вскочил, рыдая, и потащил вторую ногу, стараясь так выгнуть ее, чтобы удержать обувь. Будто еще был какой-то смысл спасать оставшуюся сандалию, если ее пара уже потеряна. Отец успел вытащить байдарку на берег и схватил меня за рубашку, во многом так же, как это проделал Бен, сполоснул меня, окунув несколько раз в озеро почти по шею, потом поднял в лодку.
