— Расти. Малыш. Там просто журчит вода, когда стекает в слив.
— О-о. Но…
Мой отец вздохнул:
— Ну, выкладывай. Но — что?
— Что, если и Бен врет, и там, за окном, грабитель? И то, и то?
Отец опять вздохнул. На этот раз глубже.
— Хочешь, чтобы я пошел взглянул?
— Ага. Спасибо.
И тридцати секунд не прошло, как он ушел, когда в двери появился Бен, загородив свет и погрузив меня в темень.
— Вот ты и сам смерть на себя накликал, глупышок, — произнес он.
Только он понимал: отец вернется. Так что придется убить меня позже. Подобно чудовищу в трубе, ему просто придется затаиться в ожидании удобного момента.
Наверняка он мне отомстил, но в моей памяти это происшествие особо как-то не отметилось. Бен делал мне плохо ужасно много раз.
5 июля 1983 года
Бен с уханьем высоко вздернул конец своего удилища — именно так, как отец все время пытался научить его не делать. Однако поспешность в рыбной ловле сошла ему с рук — в тот раз. Форель упала на дно нашей байдарки прямо мне под ноги. На самом деле она упала мне на ноги, а потом отскочила.
Я в ужасе взирал, как рыба начала умирать.
Конечно же, Бен смеялся надо мной.
— Не смотри с таким ужасом, глупышок, — советовал он.
Только это действительно ужасает. Простите, но так оно и есть. Я никогда не был вегетарианцем. Меня не одолевают сомнения в вопросах убийства животных ради пищи, только нет ничего хуже рыбной ловли. Потому что сидишь себе и смотришь, как рыба дохнет. Смотришь, как она бьется, ворочается, хватает отчаянно воздух, пока совсем не ослабевает, чтобы трепыхаться. Охотники по крайней мере стараются убивать наповал. Стараются с первого выстрела прекратить страдания животных. Они не держат голову оленя под водой в ожидании, пока тот задохнется.
Мне рассказывали, что многие рыбаки ударяют разок рыбу по голове — сильно, — чтобы облегчить ее страдания. Нет нужды говорить, что мой брат Бен был не из таких.
— Покажи-ка ее, Бен, — попросил отец со своей байдарки, подгребая веслами поближе.
Бен поднял рыбину и широко заулыбался, а мой отец поднял и навел фотоаппарат. Я тоже улыбался. Но позже, когда пленку проявили, я обнаружил, что меня на снимке нет.
Я подергивал кончик своего удилища вверх-вниз, словно старался приманить форельку на своего червячка. Только у меня не было червяка. Как всегда, я забросил крючок в воду без наживки, осторожно проделав это, пока Бен не видел.
Позже, когда я сматывал леску, он смеялся надо мной и говорил что-нибудь вроде: «Ха-ха, наживку-то твою склевали, а ты этого даже не заметил и все это время рыбачил без приманки, глупыш».
