Как же много всего было мне не подвластно! Неужто так было всегда? Не мог вспомнить. Не мог больше протянуть связь к своему прошлому. Это было так давно. Это было… я занялся арифметикой в уме. Десятое сентября было «до того», а оно случилось… восемь дней назад.
Все это казалось непостижимым, и сил думать об этом не было. Надо засунуть это в самую дальнюю ячейку памяти под названием «Сведения, смысл которых, возможно, появится позже». Потому что в данный момент в них точно не было никакого смысла.
Когда я вернулся, то все еще не мог наладить дыхание. О, будьте спокойны, вид у меня был нормальный, и голос звучал обычно. Только осознанно. Не безотчетно. Малейшее отвлечение — и я переставал дышать. Во всяком случае, мне так представлялось.
Бен лежал в постели, там, где я его и оставил. Слава богу.
— Как твой живот?
— Плохо.
— A-а. Очень жаль. Анат передала тебе пончик с повидлом.
Бен резко сел на кровати:
— Пончик с повидлом я мог бы съесть.
— А у тебя живот от него не заболит?
— По-моему, у меня не живот. По-моему, у меня больше голова.
— Но не как при сотрясении?
— Нет. Не так.
— Что ж, тогда давай к столу, поешь, — сказал я, разворачивая пончики.
— Почему мне нельзя съесть его в постели?
— Потому, что повидло, когда ты откусишь, вылезет, да и весь пончик обсыпан сахарной пудрой.
— Я встаю, — объявил Бен.
Он притащился на своих длинных, плохо слушавшихся ногах к столу, оставаясь в байковой пижаме. Я положил все на тарелки и поставил на стол. Бен жадно набросился на свой пончик, отхватил кусок, и вылезшее повидло расползлось по тарелке. И по столу.
— Извини, — выговорил Бен.
— Не страшно. Я потом вытру. Так, послушай. Расскажи-ка мне кое о чем, дружище. Ты знаешь, когда у тебя на работе выходные?
— Ты имеешь в виду, когда я туда не езжу?
— Именно.
— Знаю.
— Какие же?
— Дни, когда я должен сам себе делать хлопья, потому что мама готовится отвезти меня на работу, — это дни, когда я езжу. Дни же, когда она печет мне блинчики и потом опять уходит спать, — это дни, когда я не езжу.
Я вздохнул, откусил кусочек своего шоколадного пончика. Он был еще слегка теплым, и это навело меня на мысли об Анат. Хотя, в общем-то, а что бы не навело?
— Понял. Значит, мне нужно следить за твоим распорядком. Это еще одна страница в моем руководстве.
— В чем? Что ты только что сказал?
— Руководство? Это такая книжка, по которой понимаешь, как что-нибудь нужно делать.
— Я бы мог им пользоваться, — сказал он.
— Мы все могли бы. Ой, я забыл. Анат, когда давала твой пончик, просила передать, чтоб ты скорее поправлялся.
