Бен поднял на меня взгляд. Посмотрел прямо в глаза. В первый раз с тех пор, как я вернулся. Меня это поразило. Я думал, что он никогда никому не смотрит в глаза.
— Она тебе нравится! — воскликнул он. Громко. Напористо. Как будто хвастливо меня в чем-то обличал.
— Почему ты так говоришь?
— Потому что так оно и есть!
— Но почему ты это говоришь?
— Потому что это правда!
— Давай-ка попробуем зайти с другого конца, брат. Откуда тебе известно?
— Это все прямо там, — произнес он.
И показал двумя пальцами правой руки. Двумя обсыпанными сахарной пудрой пальцами указал прямо в мои глаза.
Если у меня и были какие-то сомнения в том, что нелады со здоровьем Бена проистекают от тоски по нашей маме, то его гневная выходка за ужином прояснила все.
Я разморозил и разогревал найденную в холодильнике лазанью, уже разрезал ее, когда, подняв взгляд, увидел стоявшего в дверях кухни Бена.
— Я хочу макароны с сыром, которые делаются из коробки, — сказал он.
— Знаешь, мы будем это есть, — сказал я.
— Но я хочу то.
— Тогда я приготовлю это завтра.
— Мама всегда готовит макароны с сыром, когда я ее прошу.
Ну вот, опять двадцать пять. На этот раз довольно просто.
— Может, потому, что ты вовремя предупреждал, и ей уже не нужно было хлопотать над готовкой чего-то другого.
— Нет. Всегда. Когда я просил.
Я в этом сомневался. Зная свою маму. Но не сказал этого.
— Что ж, я не мама.
Более или менее я понимал, что он заведется. Но ответить было нужно именно так.
Бен ничего не сказал, только лицо у него перекосилось, он снова принялся расхаживать по квадрату, сжав руки в кулаки, колотя ими себя по бокам и роняя злые слезы.
Я решился на эксперимент.
Уселся у кухонной двери и нарочито бурно разыграл истерику. Напоказ. Как можно громче. Голову уткнул в ладони. Издавал звуки, будто меня душили. Однажды такое сработало. Может, это был ключ.
От Бена — никакой реакции.
Поэтому я заплакал.
Не по-настоящему. Мне стыдно признаваться, но я изобразил плач. Но очень похоже. Устроил представление из слез. Спустя секунду-другую Бен плюхнулся на кухонный линолеум рядом со мной и обнял меня рукой за плечи.
— Что стряслось, братишка?
— Я выбился из сил, готовя тебе вкусный ужин, и мне обидно, что ты его не хочешь.
— Я хочу его, — отозвался Бен.
— Ты сказал, что хочешь макароны с сыром.
— Нет. Не хочу. Хочу, что ты приготовил. Правда-правда.
— Хорошо. Я рад. Мне становится лучше.
Он помог мне подняться на ноги, и мы поели — мирно и молча.
Примечание для моего руководства: Бен отдает предпочтение моим печалям перед собственными.
