— Нет. Не голова.
— Что же тогда?
— У-у. Уф. У меня… живот.
— Что с ним?
— Он… болит.
— Тебя тошнит? Не кажется, что вот-вот вырвет?
— Нет. Он просто болит. Так, чуточку. Не настолько, чтобы идти к врачу.
— Если всего лишь чуточку, может, тебе все же стоит поехать на работу?
— Нет. Слишком болит, чтобы работать. Но не настолько, чтобы к врачу.
— Ты уверен, что это не голова? Я все еще боюсь сотрясения мозга.
Только я не боялся. Уже не боялся. Просто исследовал границы его все более необоснованных жалоб.
— По-моему, и голова тоже. Болит. Немного. Но не так, будто у меня сотрясение. Как-то по-другому.
— Как-то по-другому. Интересно. Так что, по-твоему, нам делать?
— Ты должен сказать мистеру Маккаскиллу, что я не приеду.
— Я должен? Почему не ты? Это твоя работа.
— Я не знаю номер его телефона.
— Как так можно: ты там работаешь и у тебя нет номера телефона?
— Потому что он был записан у мамы.
Я вздохнул.
— Понял. Ладно. Ты отправляешься обратно спать. Я посмотрю, сумею ли разобраться с этим.
Я встал, оделся, потом взглянул на телефонные номера на стенке холодильника. Удалось отыскать только мой. И ничей больше. Я порылся в до смешного тонюсеньком телефонном справочнике (на всю страну) в ящике под телефоном на кухне. Выискал Герсонов рынок.
Позвонил, но попал только на автоответчик, сообщавший часы работы.
Бена я нашел в спальне, он лежал на боку под одеялом, свернувшись в клубок.
— Ничего, если ты побудешь немного один?
— Ага.
— Уверен?
— Ага.
— Хорошо. Я ведь не нашел нужного телефона. Вот и придется съездить на рынок и сказать лично.
— Хорошо. Скажи, что я болен по-настоящему.
— Болен по-настоящему? — спросил я, заметив, что за последние две минуты он стал еще бледнее.
— Нет. Не по-настоящему болен. Не совсем, чтобы доктора звать. Просто слишком, чтобы быть на работе.
Я притормозил, проезжая мимо пекарни, и напрягся. Ощутил некое сопротивление, как будто броня защищала уязвимое место внутри меня. То место, что просило не наведываться к Назиру. Место, которому было больше невмоготу справляться самому.
Но, по-видимому, ночь прошла хорошо, к счастью Эль-Саидов.
Я встал на рыночной стоянке и прошел сквозь предрассветный сумрак к двери, где сразу же был замечен той самой бойкой женщиной. Конечно же, она отперла дверь и приоткрыла ее.
— Брат Бена, — произнесла она.
— Кажется, меня совсем не так зовут, а?
— Простите. Расти.
— Вообще-то сейчас меня называют Расселом.
— Еще раз простите.
— Не стоит извиняться. Мистер Маккаскилл где-то здесь?
