— Нет. Не люблю таблетки.
— У меня такое чувство, что тебя надо отвезти к врачу. Убедиться, что у тебя нет сотрясения мозга.
Рука исчезла с моих плеч.
— Мне не нравится ходить к врачу.
— Безразлично, что тебе нравится, Бен. Иногда приходится делать то, что нам не нравится.
Бог знает.
— Но мне не нравится делать то, что мне не нравится.
Я рассмеялся, сам того не желая.
— Никому не нравится, приятель.
— Пожалуйста, а? Я себя прекрасно чувствую.
— Договоримся так. На этот раз буду считать, что сотрясения у тебя нет. Но только на этот раз. Зато, если ты еще раз станешь бить себя по голове, мы пойдем к врачу.
— Ладно. Тогда не буду.
— Обещаешь?
— Обещаю.
Бен встал на ноги. Я остался сидеть, будто прирос к ковру. Очень скоро услышал мультик. Звук на всю мощь. «Хитрый койот и Дорожный бегун».
Вздохнув, я поднялся с пола. Подобрал с ковра фото мамы и папы.
— Я поставлю его обратно. Не возражаешь? — но я спросил как раз тогда, когда койот бежал по краю утеса, осторожно ощупывая воздух одной лапой, потом махнул на прощанье и упал.
Веселый, от всей души смех Бена. Я понял, что лучше не пытаться завладеть его вниманием.
Я отнес фотографию обратно в гостиную, поставил на полку. Я смотрел на маму и словно понимал, что бы она сказала мне, если бы была здесь: «Видишь? Ты же соображаешь».
— Нечестно, — произнес я вслух. — Нечестно, что мне приходится соображать. Тем более все самому.
«Расскажи мне все об этом», — попросила она.
Во всяком случае, так прозвучало в моей голове.
18 сентября 2001 года
На следующее утро я проснулся рано. Четверть седьмого. Пробовать уснуть опять было без толку. Бен все равно разбудил бы меня через несколько минут.
Я лежал в свете ночника, стараясь решить, нужно ли мне ехать сегодня в пекарню. Говорить честно, я был слегка напуган напором Назира. Не то чтобы очень сильно. Но в моем изможденном состоянии… Я закрыл глаза и мысленно ощупал дыру внутри себя. Сказывалась нехватка ресурсов, недостаток сопротивления. По причинам, в которых я и сам не мог разобраться, мне не хотелось ехать к Назиру. По крайней мере не в то самое утро.
Открыв глаза, я увидел стоявшего у кровати Бена.
— Я встану через минуту, дружище, — сказал я.
— Я не хочу ехать на работу сегодня. Неважно себя чувствую.
— Голова? — спросил я, не на шутку встревожившись. Быстро сел.
«У него сотрясение, конечно же, сотрясение, — подумал я, — надо было везти его в травмпункт, нравилось ему это или нет, а вот теперь аукнулось, и хоть локти кусай… я ужасный, ужасный брат».
