— Рогнеда Владиславовна!
Здороваются.
— Вы в гимназию циркулируете?
— Да.
— А ведь дождище-то вчера здоровенный был, я основательно вымок. Пойдемте я вас провожу, мне по дороге… В цирк пойдете?
— Нет.
— А я пойду. Люблю поглазеть на публичные затрещины, на душе слаще становится, дескать, так его так, да клади же ты его, миленький, на обе лопатки, не зевай, друг, а не то самого уложат. Чужое вывихнутое плечо вплавляет вывихнутые мозги, но про свое плечо отнюдь так рассуждать не следует.
Трубка чадит.
Они идут по мосткам, заменяющим тротуар. Около мостков, в луже, двое оборванных мальчишек пускают смастеренный ими деревянный корабль. Он незамысловат: вырезанная в виде рыбы, положенной на бок, щепка, посреди щепки воткнута мачта, на мачте красный парус и черный флаг.
— До свидания! До свидания! — кивают мальчишки головами Рогнеде и Долбне. — Последний звонок, сейчас отправляемся.
— Куда вы? — спрашивает их Рогнеда.
— В город Крым! Пишите нам.
— И вы нам пишите. До свидания!
Рогнеда со смехом кланяется мореплавателям, минуя их грязную лужу.
— Черта с два! — философствует Долбня. — Уехали… А не хочешь ли лозиною да по Соединенным Штатам?
Навстречу Рогнеде катит по грязи на своей тележке безногий нищий, быстро отпихиваясь короткими палками. Он всегда пьян и криклив, городовой частенько отвозит его на буксире в участок на высидку, и тогда улица оглашается ревом, бранью и проклятьями бессильной злобы. Он мужчина средних лет, с здоровым туловищем и крепкими огрубелыми руками.
— Наше вам-с!
Рогнеда дает ему медную монету.
— Благодарю-с! Чувствительно тронут вашей любезностью.
Он отъезжает со своею тележкою к свинье, подрывающей уличный фонарь, чтобы хорошенько огреть ее палкой по спине за подлые действия. Свинья отчаянно визжит и неуклюже убегает от сердитого калеки.
Рогнеда и Долбня выходят на площадь, где по средам и воскресеньям идет торг сеном и лошадьми. Тогда площадь кишит крестьянами, конями, телегами, всюду скачут цыгане-барышники, показывая покупателям скорость и добротность кобыл и меринов, галдят, с размаху ударяют покупателей по ладоням, в знак состоявшейся сделки, и тут же, под открытым небом, пьют магарыч.
Над всею площадью, как гигантская виселица, возвышаются городские весы, на которых весят привозимые возы с сеном. По будням, кроме среды, площадь пустует, и тогда детвора весело качается на весах, гремя железом массивных цепей, поддерживающих окованные железом деревянные платформы.
