услышать в листве - она, как оконные переплеты,
отделяла их от залитого сияньем летнего мира
Огромная птица - она покружила по-над домами
и прочь проплыла. В глубь небес. За столом,
под сенью дерев, вооружась ослепительными бокалами
и отчуждающим от жизни смехом, они выпивали,
вдоволь смеялись и не увидели птицу... Это было во сне?..
Любовь есть королевство
что унаследовано нами от собственного детства
и раздроблено во многих ласках
на удельные княжества
где правят униженье сладострастье ревность
Плоть под напором чувств
в саму себя погружается
обнажая свои побуждения
поношенное унижение обновляя
утверждая унижение вновь, неизменно
в ореоле детских восторгов
Но вот что нас притягивает -
красота взаимных влечений
мы в нее врываемся смерчем, все сокрушаем
сметаем с лица земли и втаптываем в грязь
Это ты научила меня игре. Тот,
кто безразличен, самоуверен
и нимало не обеспокоен поисками любви,
как раз и оказывается горячо любимым.
А кто в любви нуждается,
тот отвергнут, брошен на дыбу
и на колеса плотских желаний...
Любовь есть королевство
нас из него изгнали
мы все грезим что нам поможет туда вернуться
та что уязвила нас всех сильней
Она любила один только раз,
было долгое светлое лето; с тех пор
вспоминала она те несколько дней,
когда были распахнуты все двери на верандах лета.
Но он ушел. И любовь никогда
больше не возвращалась. Через двадцать лет
лицо ее стало холодным. Плотно закрытым.
Как дверь, что захлопнулась резко.
Но вот вселилась в дом молодая
семья. Малютки дети. Девчачьи голоса.
И лицо ее приоткрылось на самую малость.
Как чаща лесная в миг, когда утро льется с небес.
И снова прошло двадцать лет. И девочки разлетелись,
как пташки, по свету. Но какой-то теплый
оттенок, еле видный, почти не востребованный,
остался в глубинах, лучась, этого состарившегося лица.
Если это мир, то какова же война,
мир, который все противоречия медленно сгущает,
и воплем открыты мы настежь бронированным безднам,
если это мир, то откуда же этот ужас,
что шевелится под мостовыми... Все тайное
стало явным; о чем мы не в силах вслух говорить,
то слышится всюду; если это мир, то, значит, война,
не иначе, маршем идет через нас и домогается мира
В этих прозрачных фасадах домов разбилось мгновенье
на тысячу осколков, это империи непомерные,
что взрастают на законах неравенства, растут наружу и внутрь,
пестуют концлагеря, гигантские концерны, нищету
