, раскинул руки для смертельных объятий. Спящий кот размером с ребенка, нелепо стоящий на задних лапах, наблюдает с разумностью во взгляде. «Этих существ еще можно увидеть, – думает Тибо. – Пока еще можно».
А если продолжить вот так идти, избегая неприятностей и оставаясь незаметным, через некоторое время окажешься в одиночестве и узришь впереди улицу, чьи окна и кирпичные стены не тронуты войной, и на миг притворишься, что вернулся в старый Париж.
«Я не тоскую», – настойчиво повторяет Тибо сам себе в очередной раз. Ни по довоенным дням, ни по недавней относительной безопасности девятого арондисмана. Нацисты, застрявшие в десятом, никогда бы не сумели захватить те улицы, пересекающие измененный ландшафт, полынные луга, гладкие альпийские пейзажи, похожие на провисающие складки ткани, дома, чьи застывшие комнаты полны часов, места, где география отражается сама в себе. Девятый почти целиком состоял из непокорного искусства, и потому его никто не мог одолеть. Он не стал бы приютом ни для кого, кроме партизан того же искусства – выживших сюрреалистов, солдат бессознательного. Main à plume.
«Я ни по чему не скучаю». Тибо судорожно сжимает винтовку.
Здесь, на берегу реки, у каждого дерева свое время года. Листья мертвые и живые. Тибо нужны железнодорожные пути. Дороги наружу. Под одним из фонарей – ночь. Тибо прислоняется к нему, потом садится и несколько долгих минут смотрит на звезды.
«Неужели я еще заслуживаю все эти места?» Его товарищи оказались не в том месте не в то время. Борьба за освобождение потерпела неудачу. Но если Тибо не может отыскать вокруг ни единой искры радости, то, возможно, он не лучше любого из людей Сталина. Или дармоедов де Голля, врага истинной свободы.
«Я не такой, – думает он. – Нет».
Он встает и снова выходит на свет из крошечной манифовой ночки, и в этот самый миг над улицей прокатывается вой.
Тибо мгновенно падает ничком, укрывается за обломком колонны с оружием на изготовку. Война приучила его сохранять полную неподвижность. Этот звук издал не человек – и, в чем он не сомневается, не маниф.
Он ждет. Контролирует дыхание, прислушиваясь к тяжелой поступи, которая все ближе. Что-то медленно появляется в поле зрения. Тибо нацеливает винтовку и крепче ее сжимает.
Покачивающаяся туша, наподобие бычьей. Бока окровавлены и радужно переливаются, как бензин на воде. На лбу у существа множество длинных серых рогов разной формы, некоторые сломаны. Оно опять издает рев, демонстрируя клыки хищника.
