Допоздна в этот день не успокаивалась казарма, не смолкали разговоры. Судили-рядили, как теперь будет, как поведут себя офицеры, из которых никто так и не показался в казарме. Все старались угадать, какова будет новая власть в государстве, как решит насчет войны, какие законы издаст, чтоб полегче жилось народу.
Ничего еще не было известно, обо всем можно было пока только гадать. Распирало от догадок и предположений солдатские головы…
* * *
На третий день после того, как Ефим Кедрачев стал председателем ротного комитета, он решил сходить домой, повидаться с Корабельниковым, посоветоваться. Нужно было также сообщить то, о чем просил передать Гомбаш: что среди военнопленных создана социал-демократическая группа, которая хотела бы установить связь с социал-демократами Ломска.
Уйти из казармы теперь не составляло труда: Петраков, после того как Ефима избрали председателем, проникся к нему почтением и даже не хотел больше ставить в наряды, но этому Ефим воспрепятствовал сам, сказав: «Не к чему мне отделяться. Такой же солдат, как и прочие».
Посоветоваться с Корабельниковым Ефиму нужно было непременно. Хотя он уже и был на собрании председателей солдатских комитетов частей гарнизона, которое состоялось вчера в казармах запасного полка, и получил всякие разъяснения и наставления, все-таки у него голова шла кругом. Теперь не к кому другому, а к нему обращались солдаты со всеми вопросами: как выхлопотать побывку, почему не выдают мыла, какой партии лучше держаться. А партий этих за то недолгое время, что прошло со дня свержения в городе царских властей, объявилось множество. И все партии вроде бы и за Россию и за народ, но почему-то все партии между собой спорят… Даже среди лагерной команды, оказалось, чуть ли не все партии представлены. И кого слушать? Вроде правы эсеры, за которых в лагере особо ратует один из писарей, до службы — приказчик; он доказывает, что если перестать воевать, то и революция погибнет под германским сапогом. О том и меньшевики говорят. От них в лагерь специально агитатор, какой-то вольноопределяющийся в пенсне, был прислан. А то еще — анархисты. Эти заявляют: никакого правительства, никаких властей не надо, свобода — в безвластии. От анархистов в лагере обнаружился — до этого кто бы подумал! — фельдшерский помощник, здоровенный детина. Заботливый родитель, протоиерей городского собора, устроил это свое чадо на должность самую спокойную, какую только можно в солдатском званий получить.
