«Конечно, нутром, так сказать, я большевистской линии держусь, — рассуждал Ефим. — Но как тем доказать, которые против? Больно грамотные, язви их. Не переспоришь. Может, Валентин Николаевич меня вразумит?»
Ефим пришел домой, когда уже темнело, еще по-зимнему рано, хотя день уже заметно прибавился. Его встретила Ольга — она только что вернулась с работы.
— Ой, Ефимушка! — обрадовалась она. — Ну что, не возгордился еще в председателях?
— Возгордишься тут! — махнул рукой Ефим. — Голова в семь кругов кружится… Один одно толкует, другой — другое, солдаты не знают, какую партию и слушать.
— У нас на «спичке» тоже много всяких партий народилось. Интересно! Против царя все были заодно, а сейчас все за революцию, и все по-разному, и друг на друга кидаются.
— А ты какой партии, сестренка?
— Я пока вольная. Я себе партию еще подберу.
— Из ухажеров?
— Да ну тебя! Думаешь, у меня только ухажеры на уме! Мало ты меня еще знаешь, братик!
— Ладно, ладно, не кипятись. Валентин Николаевич, не знаешь, скоро придет?
— А кто его знает! Он теперь чуть не каждый день ой как поздно возвращается. У него службы стало — как у министра. Раньше одну свою учебную команду знал, а теперь — по всему городу. Но ты дождись. Он сегодня обещал пораньше прийти. Прозорову встречу назначил.
— Это какому?
— Да Сереже, студенту.
— А! — вспомнил Ефим. Как-то в разговоре Ольга упоминала об этом студенте, знакомом Корабельникова. И не только Корабельникова…
— Это который тебе книжки носит?
— Тот самый. Знаешь, сколько я его книжек перечитала? Да рассказал он мне сколько!..
— Поди ж ты! Рада, что у тебя кавалер такой образованный?
— Тебе обязательно — чтоб кавалер! Другого ты понять не можешь? Нет, братик мой любезный, Сережа не только ради моих прекрасных глаз в нашем доме бывает, — Ольга с важностью взглянула на брата.
— А из-за чего же еще?
— Секрет! — она улыбнулась. — Нет, теперь уже не секрет. Теперь можно и тебе сказать…
— А почему раньше нельзя было?
— Почему, почему… А почему ты не говорил мне, что у тебя за дела с Валентином Николаичем?.. А потому, что Валентин Николаич мне строго-настрого наказывал: ни подруге, ни брату! Чтоб до жандармов случаем не дошло. А теперь их нету.
— Каким же ты секретным делом занималась?
— К Сереже домой от Валентина Николаича записочки носила. А от Сережи — прокламации. Он их с товарищами печатал. А потом я их одному солдату передавала. Вроде как дочка повидаться к нему ходила. В запасной полк, где Сережа до того служил.
