Веснухин, стеная, возвращается в исходное положение, – Я к Канту со всем уважением, конечно, но и с Кантом можно спорить.
Арктур соглашается с полковником, – Несомненно. Спорить можно и даже необходимо. Что-то взять на вооружение, от чего-то решительно отказаться. Что называется, сняли с языка. Я как раз сейчас размышляю над сообщением, которое хотел бы назвать «Критика критики практического разума». Может быть, название и не отличается оригинальностью, но суть отражает, а это – главное. Постараюсь успеть к следующему четвергу.
Семен Семенович с нотками отчаяния, – Эх, четверги, четверги. Быть ли еще четвергам? Что же случилось с Сергеем Романовичем? Тревожно на душе.
Арктур подхватывает, – А вот, кстати, живой пример.
– О чем ты, брат?
– Турбулентность желаний. Если угодно, генеральное наступление энтропии. Как причина и следствие торжества асимметрии. Тщетный поиск удовольствия в разреженном пространстве, практически вакууме. С непредсказуемыми, прошу заметить, последствиями. Вплоть до полного распада и бесчувствия.
Веснухин в ужасе, – Да не приведи Господи!
Кот принимает позу сфинкса, – Нет, так дело не пойдет, полковник. Он тебя однажды доведет до инфаркта. Как хочешь, нужно конюшню строить.
Веснухин взрывается, – Молчи, Мартин, не обостряй, видишь, плохо мне?
– А ты поправь здоровье-то. У тебя в шкафчике спрятано кое-что. Уж неделю как. Забыл?
Молния блеснула в сонной лощине, горн протрубил сбор, – Забыл, старый бубен, забыл!
Веснухин вскакивает проворно, оправляется, устремляется к шкафу.
Кот торжествует, – А мне валерьяны по случаю. Кто же, кто же настоящий друг кавалериста? Вряд ли безумный конь-пачкун.
Арктур опускает голову, тяжело вздыхает, – Низменно. Карикатура, с позволения сказать. А Кант, как всегда, на высоте.
Полковник, незамедлительно оглушивший половину бутылки, всерьез настроен на дискуссию, – Что же Кант?
Конь не смотрит на хозяина, – Да разве вам интересно?
У Семена Семеновича проступают слезы, – А как же, Арктур? Что мы без Канта? Что я без Канта?.. Я болел, Арктур. Разве ты не видишь? Болел, но я слушал тебя. Я могу повторить всё, что ты сказал. Почти всё. Ты, Арктур, меня не бросай. Я тебя не бросил, и ты уж, пожалуйста, меня не бросай. Мы теперь не можем потерять друг дружку. Мы теперь никому не нужны. Ни я, ни ты, ни Кант. Мартин еще как-нибудь устроится. Его все любят, а мы с тобой – товар списанный… А на кота не сердись. Он с детства язва.
Мартин демонстративно отворачивается к окну.
