Коннор умер. Находясь где-то на одном из этапов (1. газировка 2. контейнер 3. свалка 4. вопрос) он выпил чай и получил три пули в живот. Приехала специальная машина, вышел специальный человек, поправил на голове кепку, а затем одинаковым текстом вдруг выдал: он был хорошей частью процесса. спасибо за ожидание, теперь отдайте его нам. сегодня для вас акций не будет, не будет даже поездки, отдайте.
Я не хотел отдавать, но он уехал.
И мы больше не виделись.
Похороны были красивыми, но я не уверен. Ради Коннора собрался весь Департамент, полгорода пришло, наверное, а я лежал в операционной, пока мои кишки вытаскивали и рассматривали под лампой. Я потянулся к своему пистолету, когда Фаулер сообщил об этом, но оружия при мне больше не было.
Лишь привычки.
И тонны снотворного.
Тысячи Конноров, снов.
— Ты веришь в судьбу, Коннор? — то самое слово. Я спросил у него, подходя к столу.
Если Лоусон и до этого напоминал тень, то теперь он как приведение. Сначала может показаться, что этот человек просто любит работать. Фаулер так и думает — только рад оставлять его на ночь в архиве.
— Читали Бродского, лейтенант? — тянет он и смотрит в мою сторону. Листает дела, что-то пишет в блокноте, пьет кофе. Пальцы дрожат, потому что последний сон был давно.
— Не, — я сажусь напротив него и одним движением сгребаю всю кипу бумаг со стола на пол. Пальцы у Коннора начинают дрожать сильнее. Он разливает кофе, по привычке тянется к пистолету.
— Какого хера, Андерсон?!
Я кладу на стол одну единственную папку.
— Мое дело, — говорю и смотрю своей правде в глаза, — мое дело ты не смотрел.
Но у нее нет глаз, потому что это воспоминания.
Я не запомнил их, не запомнил, Фаулер. Съешь эти таблетки сам или скорми Департаменту.
Но от моих желаний мало толку. Коннора больше с каждым моим отказом — я ем бездну за бездной. Выпиваю тысячи литров воды, перестаю считать чашки — они разбиваются. Лоусон бросает их в стену, но когда прибегает врач, в палате почему-то пусто.
Мы вместе лежим на диване на кухне. Коннор совсем близко. Никого в Департаменте нет, только его копия, которая стоит у раковины и моет стаканы, ставит их в шкаф, а затем разворачивается и уходит. Настоящий Коннор придвигается еще ближе, он берет мою руку и прячет у себя в ребрах. Я считаю: один, два, три, четыре…
Сердце громкое, даже слишком.
Он говорит майкл, майкл, майкл…
Это ты?
На нем пижама, как в нашу первую встречу.
Я выдергиваю руку и просыпаюсь. Разбиваю новую чашку.
