С приятелем Андрюхой ходили на аэродром. У него отец на брони, мобилизованный работать в авиации, столяр-краснодеревщик. Что-то пилит, строгает, латает — чинит аэропланы У-2 (или ПО-2)? Мы иногда бегали к его отцу на работу, там интересно. Под крылья самолетов подвешивают бомбы, целый день самолеты улетают, прилетают, летают и ночью. Нас больше прогоняют, но все же изредка… мне дают и закурить. Табак турецкий, духовитый, не то, что из ошнариков. Андрюха не курит, ему тоже кое-когда попадает шоколадка, он делится со мной, а я стараюсь научить его курить. Делиться, так делиться по-братски. Научился ли курить Андрей? Не помню.
А какая была первая бомбежка? Где-то весной прилетели несколько бомбовозов и сбросили с большой высоты бомбы. Взвыли сирены, уличные рупоры объявили тревогу, затявкали зенитки. В небе таяли белесые клубочки зенитных разрывов. Мы залезли в щель, выкопанную во дворе. Воя бомб мы не слышали — далеко. А взрывы были глухими, как удары палкой по листу железа. Ребята друг у друга спрашивали, куда упали бомбы, но никто толком не знал. Я потом все же нашел, но сейчас я не помню где. Воронки видно свежие, запах земли и горелой взрывчатки. Слазил в воронку, поковырялся в конусе воронки, выковырял несколько осколков синевато-фиолетового цвета — зазубренных рваных кусков металла. Сейчас я самый богатый, у меня есть то, чего нет ни у кого с нашей улицы. Горд этим. Показываю всем. Потом они надоели мне, таскать их? Они рвали карманы, а другого вместилища для имущества мы не имели. На что-то я их поменял. Спустя несколько месяцев мы уже не обращали внимания на эту дрянь. Хватало и целых бомб, снарядов, мин и прочего, и в ящиках, и россыпью. А вот первые осколки помню хорошо и чувство какого-то сладкого восторга-страха от этих синеватых кусочков стали.
Однажды летом 41-го (или все же 42-го) пришел ко мне друг Женька, а Мама брала меня с собой по делам, ну я Маму и уговорил взять и Женьку. Ехали мы в какие-то сады. Началась качка, издали ветерок доносил запах ж./д. шпал, они пахнут по-особому. Букет запахов! Цветов, меда и шпал. У нас был мерин Васька Cерый, ленивый и добродушными я его очень любил. Он меня тоже, я так думаю. Я его купал, чистил и подкармливал сухариками. Приехали мы на пасеку в саду, мед из медогонок сливали во фляги. Налили и нам с Женькой в деревянную миску, дали деревянные ложки: «Ешьте!» Мы вылизали миску, и пока взрослые разговаривали, мы сумели наполнить и съесть еще одну миску, втайне от пасечника и от Мамы. В общем, переели от жадности. Нам стало так плохо! Мы посинели, сердце бешено колотилось и вдруг замирало, казалось, мы вот-вот умрем! Пасечник раздел нас догола, уложил на солнцепеке. Мы лежали, мучаясь, а из наших тел выходил сладкий и липкий пот, к нам липла мухота, ой, как было плохо! Вот тогда я на опыте узнал, что мед ядовит, при жадности и им можно отравиться. А мед я все равно люблю, но ем его по чайной ложке на стакан чая. Только вот после меда ни одно даже самое сладкое яблоко уже не сладкое, а после конфет и мед пресный! А как хорошо пожевать кусочек сотового меда!
