Женщина слушала его, нахмурив лоб, на время прекратив гладить край одеяла.
— Боже… Да ты сиротка… Иди, я тебя обниму. Мне так жаль… — она придвинулась к нему, обхватив руками, прижавшись всем телом. Была ли эта жалость искренней, или же Ирэн просто умело сыграла прилив нежности… Осоргину было не важно. Он тихо засмеялся. Все-таки женщины — удивительные существа: всегда больше любят все то, что можно пожалеть. Наверное, это все-таки был материнский инстинкт, от которого княгиня так упорно открещивалась.
Но все же их непонятные, странные отношения никуда не двигались. Ирэн была, возможно, единственным человеком, на которого доводы Сергея Владимировича не действовали совершенно. Может, дело было в том, что она проявляла излишнюю самостоятельность или же в том, что знала его слишком хорошо… В любом случае, у Ирэн были какие-то свои неведомые ему цели, о которых она предпочитала не распространяться. Взглядов мужчины на создание полноценной семьи и дальнейшую жизнь в уже узаконенных отношениях она не разделяла…
Смотря в пустоту, чувствуя горьковатый привкус сигарного дыма, Осоргин понимал, что этот день настал. Либо она принимает его сторону, либо… Дальше так продолжаться не может…
Тихие шаги за спиной. Он почувствовал мягкое, невесомое прикосновение ее теплой руки. Женщина встала рядом, накинув на себя один только халат, заглядывая ему в глаза.
— Что с тобой? — смешливые огоньки в ее глазах медленно затухали. Она поняла…
— Ирэн… Нам все же стоит поговорить.
— О чем? — нотки грусти в ее голосе давали понять, что решение она уже давно приняла…
— Думаю, ты знаешь. Ирэн, так не может более продолжаться.
— Почему? Почему, Сергей? — она неожиданно приблизилась к нему, схватив за плечи, с отчаянием заглядывая в глаза. — Что тебе мешает? Разве того, что мы просто любим друг друга недостаточно? Что же нужно еще? Зачем все это…
Он провел ладонью по ее щеке…
— Мне уже четвертый десяток. Возможно, сейчас мне действительно не нужно ничего более того, что у меня уже есть. Но что будет по прошествии пяти лет? Десяти? Пойми: с каждым годом жизненных сил и возможностей для осуществления своих идей будет становиться все меньше… Ты думаешь, что в пятьдесят я буду в состоянии заниматься воспитанием детей? Если мне к тому времени повезет еще оставаться на этой земле, то я сочту это достижением…
Ирэн печально улыбнулась, задерживая его руку на своей щеке. Осоргин продолжил:
— Может, мы действительно расходимся в наших взглядах и представлениях о счастливом будущем. Что ж… Я не могу принуждать тебя, не могу удерживать… Но и от своих желаний отказаться я не в состоянии. Я хочу создать свою семью, видеть, как растут мои дети. Мне жаль, что радость материнства ты считаешь для себя недоступной. Но в таком случае… Боюсь, здесь наши пути разойдутся.
