Скоро Фонтанка, потом налево за ней и Сенной рынок — там воздух мутно-подвальный — запахи фруктов, гниенья, там ГМО-помидоры и специальная раса торговцев с их удивительной речью, их я совсем понимать не хочу — слишком коричневы у них глаза и слишком черна щетина. Но есть и те, кто страшнее — чёрные-чёрные тени. Под пирамидами полок живут существа, мелкие, очень живые, администратор, их главный с распухшим лицом по ночам ходит по залу — пол вокруг сальный и плохо промыт, они скользят и смеются…
…Одной ногой я в другом типе внимания, во мне давно уж проснулась моя параллельность, свойство, когда, уходя внутрь себя, ты вдруг всё видишь снаружи. Мне неприятны эмоции, уже давно — это они настоящие бесы. Если уж их допускать — минимум, и не надолго. Если чужие эмоции не изменить, и не моё это дело, то уж свои я почти изничтожил. Без них мир почти исчез, видно как он примитивен. Всё просто контуры, с обозначеньем-подсказкой — они тебя провоцируют, ты проецируешь в них то, что было в тебе, и заполняешь эмоцией, цветом. И потом с этим уже говоришь, и от него что-то хочешь. А то пятно, что ты выделил — видит тебя и на тебя проецирует что-то, хочет теперь наполняться, тем, что ты вызвал. Пчело-цветы перекрёстно себя опыляют: ты как растение хочешь одно, а как пчела — сладкой пыли, такой дурдом на поляне. Я не проявлен в их играх и им бесполезен, ни где не частность, могу быть просто собой, каким и был до рожденья.
Я перепробовал все, почти все, горизонты: где правит сила, где правит любовь, где правит ненависть, где правит разум… — главное во мне всегда, сделав своё, задыхалось. И стало ясно, что нужно идти вне полей, и даже стало понятней, где, в каком мире я согласился бы жить, и ответ снова несложен — где можно найти таких же…
Сидеть на камне, конечно, прохладно, но, оказалось, так нужно — то, что годами бродило во мне, наконец тихо сложилось, необходимо теперь это в себя вместить, осознать, слишком оно было странным. Мимо всё шли, кто-то даже спешил, и только я — ни куда, ни откуда. Как-то, они замечают меня, думаю, что без симпатий — куда ни ткни, везде слабость. Я всё старался понять то равнодушие внутри себя, его созвучность с пространством вокруг, и обнаружил вдруг чуждый мне прежде ответ — «ни что, совсем, не имеет значенья». Я поворачивал слова в сознании, но они не исчезали. Я попытался к чему-либо их применить. Про эту площадь — конечно, кто б спорил. Я приложил их к одной из моих старых бед — вот смутно-чёрное поле, и вот, как капля в раствор, на него попадает нехитрая мысль, и сразу плоскость становится гладкой, а, где туман, по краям что-то слабо шипит, творожится. И очень странная лёгкость — нет больше старой проблемы. Я вспоминаю другие вопросы «по жизни» — каждый по-разному, они уходят. Тело становится легче. И, если раньше «что видел» входило в глаза и шло сквозь мозг на затылок…, теперь и сверху ещё пустота, и, словно дым, всё уходит наверх и назад, не оставляя во мне свою вязкость. Ориентиры внутри, правда, почти ушли, как будто рельс вдруг не стало. И тело вдруг отказалось сидеть наклонившись, и пришлось выпрямить спину…
