Она устало усмехнулась:
— Ругался? Да эти двое ему жить спокойно не давали. Не знаю, чего они не поделили, но душу ему всю вымотали.
Вот и все, что я хотел уточнить. Следствия без причины не бывает. И хотя мы говорили негромко, все сказанное было услышано.
— Васильев после смерти дяди оклеветал вашего мужа. Я ему поверил. И проклял Кузнечика.
Я встал на колени:
— Простите.
Над всей улицей стояла тишина. Люди были в шоке. У некоторых женщин на глазах навернулись слезы. Если бы рядом стояла виселица с моим именем, то сейчас она бы предназначалась другому.
— Сережка, встань, пожалуйста, — поморщилась Светлана Семеновна.
Я поднялся.
— Я ни разу, за все это время, не обвинила тебя в случившемся. Тут и так ясно, с чьей подачи все произошло, — она не смотрела на Васильева, но разве это было так необходимо, — тем более, что ты неопытный колдун.
— Да никакой он не колдун, — закричал Васильев, — это слепая вера. Кузнечик просто поверил, и все!
— Заткнись, мразь, — крикнул мужской голос из толпы. Это был Степаныч. У него к Васильеву были свои претензии.
— Как это не колдун? — вперед вышел Ринатик, — Он мою дочь вылечил, даже не видя ее. На расстоянии. Егорыч умер, и я попросил Звягинцеву принести какие-нибудь лекарства. Ирка, скажи.
— Да, — выбежала Ирина, сумевшая в короткий срок собрать митинг в одном месте, — я как раз микстуру в ложечку наливала…
— А Серега просто сказал — «твоя дочь здорова». И все!
— … и смотрю, а она улыбается, — продолжала Ирина, — вот только что ее колотило, я уже «скорую» вызвала, дело серьезное. А этот звонит, мол, как она. А я и не знаю, что сказать-то.
За спиной хлопнула дверь автомобиля. Я оглянулся — Паха отошел к людям, подальше от Дельфина. Пришло время Альбины.
Я посмотрел на Васильева. Он, в свою очередь, с ненавистью смотрел на меня.
— Ты зачем Ваську убил? — погромче крикнул я, чтобы все слышали.
Толпа опять ахнула. Час от часу не легче. Давно в нашем поселке не было такого накала страстей. Сейчас все должно закончиться. Я почувствовал покалывания сотен иголочек на спине. Я стоял между Алей и Васильевым, практически на линии огня, но решил не отходить, только сделал шаг в сторону. А вот Паха правильно сделал, что отошел на безопасное расстояние.
Неожиданно Васильев расхохотался:
— А я их не убивал.
Как же так? Мне стало немного не по себе. Неужели тогда он солгал про поножовщину, чтобы я ощущал на себе вину и переживал еще сильнее. Конечно, мы все грешны в этом спектакле, но я уже обозначил, что Васька с детьми не сгорел в результате несчастного случая, что их убили. А ведь так все хорошо складывалось. Конечно, я мог сказать, что и этот разговор записан, но чувствовал, что это уже не прокатит.
