И все-таки Наполеон прощал Жерому его прегрешения, которые он наверняка бы счел непростительными, если бы не семейные узы. В конце одного из писем, полного гневных упреков, он добавляет: «Мой милый мальчик, я люблю тебя всей душой, но ты еще очень, очень молод. «Как ни странно, нахальство Жерома не казалось Наполеону уж столь чудовищным. Этот юноша воплотил в себе все честолюбие и тщеславие клана и, подобно Жозефу и Луи, хотел доказать, что он не марионетка, и, одержимый манией величия, искренне полагал, что любим «народом». Однако он был слишком занят увеселениями, этот «lustige Konig» — «веселый король», как прозвали его вестфальцы, причем с изрядной долей язвительности, чтобы еще тратить время, беспокоясь о какой-то там политической независимости. В результате французские войска и официальные лица имели возможность без всякой загвоздки исполнять все приказы, поступающие из Парижа. Жером лениво, сквозь пальцы, смотрел на то, что отряды вербовщиков забирают довольно большую часть мужского населения его королевства в солдаты императорской армии.
Так как Наполеон чаще всего бывал в Париже, неудивительно, что родственники навещали его именно там. Мюраты наезжали туда при первой же возможности, для того чтобы предаваться, более или менее гласно, любовным романам. Лаура д’Абрантес сообщает, что «Иоахим взял в привычку галантное обхождение, что на самом деле было не чем иным, как тривиальным ухаживанием, которое, может, и осталось бы незамеченным, если бы не его смехотворный, к несчастью, акцент, его кудри, которые развивались под дождем, его полонезы и его гардероб странствующего комедианта. Тем не менее большое количество женщин по простоте душевной попались ему на крючок». У Мюрата был слишком зоркий глаз и острый нюх, и поэтому ни одно из этих увлечений не переросло в серьезную связь, способную стать причиной отчуждения между ним и его бесценной супругой.
Несмотря на то, что в 1805 году она ожидала своего четвертого младенца, несмотря на строгий этикет царивший в ее Елисейском дворце, Каролина предавалась развлечениям столь же самозабвенно, как и ее супруг. Если верить Гортензии, какое-то время любовником Великой герцогини был адъютант ее супруга, граф де Флаго, хотя обычно она заводила романы с людьми влиятельными, властными и буйного нрава. У нее был страстный роман с супругом Лауры генералом Жюно зимой 1806–1807 годов. Тщеславный, нахальный и дерзкий, он снискал себе славу любимца женщин, и пока его супруга была в положении, беспрестанно сопровождал Каролину в Оперу, где они сидели в одной ложе, и посещал с ней бал за балом. (Будучи губернатором Парижа, Жюно оказался бы весьма полезным знакомым в случае кончины Наполеона). Вернувшись после сражений с русскими, император упрекнул Жюно, что у того был роман «с этой глупышкой мадам Мюрат», и своим вмешательством не допустил дуэль, на которую Жюно вызвал Иоахима. Этот роман стал причиной многих страданий и обид, но в конце концов Великая герцогиня остыла и успокоилась. Жюно назвал ее Мессалиной и предупредил жену, чтобы та держала с ней ухо востро.
