Зато у него имелось лучшее предложение: Бетси должна приехать в Вестфалию, где он сможет возвести ее в ранг принцессы, а ее сына — в принцы и назначит им щедрое содержание. Бывший супруг заверил Бетси, что императору известно об этом плане, и одобрительно отнесся к нему (откровенная ложь), а в конце расписался: «Преданный тебе на всю жизнь Жером-Наполеон». Однако Бетси была не столь глупа, чтобы не разглядеть уловки, направленной на то, чтобы лишить ее ребенка. Она ответила, не без достоинства, что «королевство Вестфалия не столь велико, чтобы иметь двух королев», и продолжала с завидным упорством донимать своего деверя, от которого сумела добиться изрядной суммы денег, но ничего более. Ее супруг не проявил особого беспокойства. Он был слишком увлечен увеселениями. Его пышнотелая немецкая королева продолжала до самозабвения обожать своего супруга, несмотря на всю его вопиющую неверность. Чтобы как-то утешить ее, он переименовал их загородный замок в «Екатеринесхоэ».
Жером оказался для Касселя сущим бедствием. Создавая Вестфальское королевство, император представлял его как «ecole normale» (педагогическое училище) для других немецких государств, в надежде, что его французская уравновешенность между старым и новым вдохновит их. Действительно, прибытие короля было встречено его подданными с искренним воодушевлением.
Однако новый режим проявил себя полной противоположностью всеобщим ожиданиям и вскоре стал крайне непопулярен, хотя вестфальцы по-прежнему питали теплые чувства к Екатерине. Наполеон сказал брату; «Я хочу, чтобы твои подданные вкусили свободу, равенство и процветание в масштабах, доселе неведомых немцам». Два главных министра Жерома, оба француза, делали все, что могли: ввели более либеральные таможенные пошлины, предоставили права евреям, даже сделали прививки тем, у кого хватило смелости на них решиться. Однако вскоре вестфальцы застонали под бременем непосильных налогов и обложений на содержание расквартированных у них французских войск. Казна была хронически пуста и не в состоянии отвечать непосильным требованиям раздутого военного бюджета. Король же открыто пускал на ветер первую попавшую к нему копейку: его дворцы гудели от бессчетной челяди в алых с золотом ливреях, в королевских конюшнях разместились 200 лошадей и около ста карет. Даже придворные, которых он щедро осыпал бриллиантами, жаловались на непомерную стоимость платья и костюмов, которые требовались им для бесконечной череды маскарадов. Сам король был наидорогим щеголем в Европе. Громадные суммы тратились на содержание оперы и театра, где частенько выступал сам Жером. В балетной сцене в «Свадьбе Фигаро» он под звук кастаньет танцевал главную партию. Его партнершей была мадам де Бушпорн, и они вдвоем осыпали публику цветами. Ставилась также опера-буфф «Комическое кораблекрушение», в одной из сцен которой актеры и актрисы выступали голышом. Правда, монарх не принимал в ней участия. Согласно его заверениям, подобная экстравагантность служила целью развития искусства. Говорят, что в 1808 году Жером пригласил в Кассель самого Бетховена, но тот отклонил предложение. Об истинных масштабах его художественных интересов красноречиво свидетельствует тот факт, что придворный библиотекарь Наполеонхоэ, Якоб Гримм — тот, что позже прославился своими сказками, за все время пребывания Жерома на троне лишь однажды по требованию последнего доставил ему книгу (между прочим, жизнеописание мадам дю Барри). Справедливости ради следует упомянуть, что из-под монаршего пера также вышло одно сочинение (пожалуй, единственный положительный результат его царствования), озаглавленное «Этикет королевского двора Вестфалии». Подлинным же его интересом оставались женщины, с которыми он делил ложе, такие как генуэзка Бланш Каррега или француженка Женни ла Флеш, чей супруг был возведен в бароны Кудельштейн. Они получали от него тепленькие места при дворе и вымогали огромные суммы наличными. Из Парижа от брата приходили мрачные письма, в которых говорилось: «Продай мебель, продай лошадей, продай бриллианты». Но бесполезно!
