Вокзальный диван с выпирающими пружинами казался ему блаженно-покойным. Он ощущал непонятную вялость и был счастлив, что уже ни о чем не надо думать. Свободный от всех забот и дел, он разглядывал нервничающих господ, искусственные цветы на буфете, чучело совы в окружении бутылок, электрические лампочки, стальные балки потолка. И сладко было подумать, что скоро, как только к нему обратятся с сакраментальным «пожалуйте», на долгий, неопределенный срок он будет избавлен от любых самостоятельных передвижений, от всяких замыслов, планов, от напряжения мысли и напряжения действия.
Пальцем не шевельнуть — какое блаженство!
Только теперь, в эти пятнадцать минут пассивного ожидания, он поверил в то, о чем давно уже настойчиво твердили ему и товарищи, и доктора.
«Да, я действительно устал… Видно, больше нету сил, иначе попытался бы что-то сделать, по крайней мере хоть волновался бы».
Со стороны казалось, что он дремлет. Это спокойствие страшно раздражало шпиков. Было ясно как день, что он давно их узнал, давно наблюдает за каждым из них. И хоть бы шевельнулся, хоть бы тень волнения, хоть бы дернулся рукой к карману — уничтожить, порвать…
— Он что-то замышляет, что-то готовит. Быть начеку, и ни шагу от дверей, — шепотом приказывает старший.
— Следить за каждым движением; как полезет в карман, хватать за руки! Тихо, без скандала, но держать крепко. Этот и выстрелить может.
И, нервничая все сильней, старший побежал к телефону торопить начальника.
— Уже выезжаю. Что он там?
— Сидит, затаился… Но как все обернется, сказать трудно.
— Ну, а ты-то как думаешь?
— Думаю, будет стрелять, крупная рыба.
— Брать живьем и внимательно следить, как бы не отравился! За руками следи!
— Да уж глаз не спускаем. Только быстрей, ради бога, быстрей…
— Через четверть часа буду.
В буфете прислуга гремит тарелками, ложками; тяжело ступая, пересекает зал носильщик в синей блузе, и гулко в огромном пустом зале раздается стук грубых башмаков. Железнодорожник, занятый на ночном дежурстве, подойдет к буфету промочить горло.
— Водки…
Выпьет и, закусывая, осторожно оглянется назад, на диван, где сидит таинственная личность. Про облаву знает уже весь вокзал. Знают на телеграфе, знают в багажной кассе, в экспедиции. Шепчутся служащие, перешептываются — сенсация! То один, то другой прошмыгнет мимо и исчезнет, пряча испуганный и любопытный взгляд.
Вспышка нетерпения. Чего они ждут? Чтоб я сам встал и отдался им в руки? Чтоб сказал: «Ну берите же меня!.. Хватит ломать комедию. Наконец-то вам повезло. Повезло, так берите, хватайте».
