Да и не все ли равно! Господи боже… А может, какая-нибудь невероятная случайность…
Уже месяца три все его выпроваживали:
— За границу — за границу — в горы…
Альпиниста хотели из него сделать! Это же надо!
— Чтоб в течение года ты сюда носа не смел сунуть! За границу!
— По этапу отправим…
— Как? Ты еще здесь? В Варшаве? Рассиживаешь в кафе? Ты что, хочешь, чтоб тебя прямо на улице схватили?
Осточертели ему эти приставания, и он согласился уехать.
О, чудо! Ему даже денег на дорогу дали. А кроме того, чемодан прокламаций и парочку поручений в Ченстохов, кое-что передать в Заверче и кое-что в Сосновце. Ведь это же по пути.
Признаться честно, он уже отвык отдыхать, зато, как филистер к своим домашним туфлям, привык к разъездам, ночевкам в новых квартирах, к постоянной настороженности, к опасностям. Последнее время стали его несколько поджимать. Из Варшавы выкурили, в Ченстохове он среди бела дня убегал по улице от погони, в Домброве ночью выскользнул из оцепленного дома и вывихнул ногу, спускаясь в темноте с какой-то насыпи. В Вильно он тоже задержался ненадолго, потому что случайно нос к носу столкнулся со знакомым шпиком, и тот такой шум поднял, что пришлось ему ночью, украдкой, пешком убираться из города.
Не помогали переодевания в самые немыслимые костюмы, не помог даже цилиндр, не помогли ни борода, ни бритье, ни наклеенные усы, — его опять и опять узнавали.
Последние месяца два он подыхал со скуки в каких-то кошмарных Сувалках, пытаясь все же пробудить местное дремучее общество от спячки. Со скуки и болеть начал: слег разок на неделю, слег вторично на три недели.
Врачи, свои же товарищи, раздели его догола, битый час вертели с боку на бок на жестком диване и строили мины такие важные, какие умеют делать только молодые врачи, еще не испорченные практикой.
— Необходимо уехать. Лучше всего — Рейнерц.
— А не Меран ли, коллега?
— Рейнерц, коллега. Разве вы не читали в последней книжке «Медицинского журнала»?..
— Меран, коллега. Читайте шестую книжку «La clinique», профессор Делавальер в обширном исследовании…
— Я прошу прощения, но, черт побери, спорите вы, как у постели Рокфеллера.
— В таком случае Закопане.
— Да. Главное, свежий воздух.
— И никаких, совершенно никаких дел.
— Абсолютный покой.
— Прогулки в горы.
— Только не очень утомительные.
Не так-то легко добраться до этих гор. А, вот господин, что стоял у буфета, уже кинулся торопливо к господину с папиросой. Они возбужденно что-то обсуждают. Теперь даже и не скрываются. Ну, надо вставать, надо идти, а жаль.
