После войны, которая для славгородчан закончилась в октябре 1943 года, он еще несколько лет ходил в школу, пока не получил неполное среднее образование (семь классов). А дальше для него началась взрослая жизнь, трудовая — на уже упоминавшемся заводе «Прогресс» ему дали возможность приобрести профессию токаря. Это была на то время передовая рабочая профессия, весьма уважаемая. В первые же дни самостоятельной работы Зёня подставился под горячую стружку, ползущую из-под резца, и ему до половины укоротило безымянный и средний пальцы на левой руке.
Пока заживала полученная травма, он без дела не сидел — совершил серьезную кражу социалистической собственности и получил двухлетний тюремный срок. Вышел на волю только в 1952 году.
Кажется, лет пять после этого он толком не работал.
При оглядке назад создается впечатление, что в тюрьме он попал под влияние врагов советской власти, потому что по возвращении домой начал ругать партию и правительство, критиковать текущую политику и мелко вредить своей стране, где только мог. Александра Сергеевна боролась с этим всеми средствами, но ей не хватало знаний и понимания исторических процессов, чтобы переменить мировоззрение Зёни. Разное отношение к советской власти служило серьезным разногласием между ними. В те времена легко было пострадать за длинный язык и повторно сесть в тюрьму, но люди в Славгороде были все больше благородные и не сдали подлого Зёню властям.
А возможно, в тюрьме он проходил уже «шлифовку», «доводку» по части мелких диверсий. Вспоминается его собственный рассказ, приведенный в книге, на которую отсылает первая сноска. Там есть такие свидетельства:
«Через день-два его вызвали в комендатуру и предложили написать заявление о согласии работать на великий Рейх — предупредили, что в случае отказа расстреляют и его мать. Он написал. Инструкции, как ему отныне себя вести и чем заниматься, давали устно.
На старости Георгий Прокофьевич клялся своей младшей племяннице, что после ухода немцев никто его в течение всей жизни не беспокоил и никакого зла своей стране он не сделал. Возможно, хотя автор этих строк убеждена, что это ложь. Ненависть его к своей стране была такой стойкой и отравляла воздух вокруг него настолько сильно, что одно это уже было немалым злом. Но откуда это в нем взялось, такое пережившем; кто поддерживал в нем это тление и за счет чего оно происходило — это осталось тайной».
Жил неработающий Зёня сначала за счет матери. Потом устроился в сапожную мастерскую — шить обувь. Там у него что-то получалось. Он даже брал заказы на дом... А также шил из подручных материалов — из парусины, из кирзы, из овчины домашней выделки, из старых немецких кожаных курток или портфелей — балетки вывозил на запорожские базары, где промышляла его двоюродная родня, и достаточно этим зарабатывал.
