С детства ее научили грамоте, а также понимать человеческую речь по губам и даже разговаривать, благодаря чему она свободно общалась с людьми. Разбирать ее выговор было трудно, но вполне возможно.
Попутно хочется отметить одну поразительную черту Прасковьи Яковлевны, здоровую по своей природе, сильную, поучительную, которой нельзя не восхищаться: в трудных ситуациях она не замыкалась в себе, не сидела дома в слезах, а шла к людям, к своим родственникам, подчас к дальним, и использовала их поддержку для выживания. С Борисом Павловичем она жила довольно закрытой жизнью, но, когда оставалась одна, начинала общаться с двоюродными и даже троюродными тетками и сестрами, с женами своих дядьев (дядинами). Она умело налаживала контакты, находила приемлемые предлоги для визитов к ним и их приглашала к себе. Ее все любили, радушно и ласково встречали.
Когда в 1957 году Борис Павлович попал за решетку, и Прасковья Яковлевна с детьми осталась одна, то именно к бабушке Ефимихе и к ее дочерям она с младшей дочерью ходила в гости по вечерам. Там у Надежды Ефимовны обе учились рукоделию. Прасковья Яковлевна начала вязать крючком, и почти все постельное белье, что у нее имелось, украсила прошвами и кружевными оборками. Ей нравилось это занятие, она собирала различные узоры, записывала их, изготавливала и хранила образцы. Занималась этим, пока в доме не осталось ничего, что еще можно было бы украсить. А потом мода изменилась, появилось готовое постельное белье, и она больше не вязала.
Научилась она также вышивать гладью. Высшим достижением на этом поприще была скатерка, которую она с гордостью постелила на стол в день возвращения Бориса Павловича домой. Для Прасковьи Яковлевны, привыкшей к грубой крестьянской работе, к обработке огородов и вскармливанию животных, и не имеющей времени на чисто женские занятия, это все были великие подвиги. Так что причина для гордости собой перед мужем у нее имелась.
К старости Надежда Ефимовна осталась одна, к тому же ослепла. Душа кровью облилась, когда приходилось видеть ее ползающей на коленях по огороду и наощупь прорывающей картошку от сорняков! Борис Павлович и Прасковья Яковлевна, узнав об этом, немедленно отыскали ее племянника и поговорили с ним. Вскоре он забрал тетю Надю к себе, ведь это именно она вынянчила его и дала первые знания. Дальнейшая ее судьба неизвестна.
Павел Федорович — еще один брат Алексея Федоровича, седой низенький крепыш, жил вдвоем с бабкой. Прасковья Яковлевна говорила, что у них был сын, но он никогда к родителям не приезжал. Павел Федорович жил от дома Прасковьи Яковлевны через Дронову балку, на углу напротив Кухленко, и всегда с бабкой гулял у ворот, когда маленькая Люба шла в школу или со школы, — любил младшую дочь своей внучатой племянницы.
