— И ладно, — кивал умиротворённый Федя. — Вот как хочешь — обижайся на меня или нет, да только нравишься ты мне. Нравишься — и всё тут.
Одним словом, всё шло хорошо, но тут ЖЭК вдруг уплотнил хозяев. В комнату бухгалтера внезапно въехали две провинциалки упомянутой выше породы — без воспитания и образования. Перед отъездом попёртый бухгалтер заметил:
— Это повезло тебе, что ты так гладко въехал. Сейчас у них тихо, не пьют. Не, я вижу — пьют-то они каждый день, не слепой. Но в запой пока не впадают. При запоях-то тут ого-го, — бывший съёмщик хвастливо завёл глаза к потолку, гордясь сопричастностью к чему-то грандиозному, — при запоях тут совсем не тихо. Так что я даже и рад, — вздохнул бухгалтер.
А далее он с ехидной мстительностью сообщил, что хозяева сами уж полгода как должны выехать. Дом официально под ремонтом, всех жильцов и арендаторов давно выгнали, и Федя с семьёй держится здесь на незаурядных артистических способностях и исключительной наглости.
От переживаний по поводу грядущих запоев и выселения меня отвлекли подселённые за фанерную стену жилички. С первого же вечера они повадились зазывать к себе на огонёк командированных в столицу прапорщиков. Прапорщики гоготали, жилички повизгивали. И те, и другие сально матерились, рыгали и подпевали «Русскому радио», а ближе к утру громко шептались и шумно сопели, после чего неровно храпели каким-то душераздирающим храпом. Спать стало невозможно.
В начале очередной соседской вечеринки я вышел на кухню покурить. На кухне заседали хозяева.
— Ну как помылся? А мы вот тоже сегодня с Галиной Фёдоровной банный день устроили, — поздоровался распаренный до красных пятен Федя. По случаю помывки он вычел из домашнего костюма майку. Говоря иначе, сократил костюм до тапок и серых трусов в мелкую ёлочку. Я чинно ответил, что помылся-то хорошо, но вот спать после такого хорошего мытья что-то никак не получается. Галя, моментально вникнув, набросилась на Федю:
— Чего ты здесь-то расселся? Я тебе давно говорю… Давай п… здуй к ним! Мы на квартире пятьдесят лет живём, мама моя ещё, царствие ей небесное… А эти твари… Развели тут…
Прикурив, Галя повернулась ко мне.
— Сейчас Фёдор Евгеньевич с ними побеседует.
Выпивший и всего секунду назад благодушный Федя стартовал на удивление сноровисто. Он кометой пролетел десять метров, отделявших кухню от гоготавшей комнаты, и с удовольствием принялся ломиться к жиличкам. За дверью притихли, но Федя не унимался.
