Бухгалтер рано ложился спать. Рано вставал. И то, и другое он умудрялся делать практически бесшумно. А это при фанерных стенах было колоссальным достоинством. Что же до временно (что любил подчёркивать Федя) не работающих хозяев, то им доход от сдачи комнат позволял покупать не только водку, но и еду. Поэтому употребляли они со вкусом и, в общем-то, в меру. Я тоже не шумел, и арендованная комнатка мне нравилась чрезвычайно. Тем более что с арендодателями у меня наладилась полная задушевность. По вселении Федина жена Галя вручила мне два небольших пластиковых ведёрка — с солёными грибами и кислой капустой. Я, было, попробовал сказать, что неудобно, дескать, объедать хозяев, но меня тут же отвели к двум аккуратным, килограммов на сорок каждая, бочкам. Их, как с плохо скрываемой гордостью сообщила Галя, третьего дня привезли из Ярославля очень давнишние (чуть ли не горбачёвских времён), но до сих пор страшно благодарные съёмщики. Причём, привезли не на автомобиле, а на электричке. Последняя деталь меня потрясла, и я из вежливости начал есть капусту руками. Капуста оказалась белой, сочной, хрустящей и очень вкусной. Видимо, ел я с аппетитом; наверное, Галя умилилась. В общем, эмоциональный контакт состоялся.
Федя же первое время повода для беседы найти никак не мог. Потом не без удивления обнаружил, что я каждый день пользуюсь душем. И повод нашёлся.
— Нормально помылся? Ну и хорошо, — приветствовал меня Федя, когда утром я выходил из ванной.
— Как помылся? Вода не горячая? Там нагреватель, регулировать можно, — советовал Федя, отпирая мне закрытую кем-то на крючок входную дверь и пытаясь принять у меня пальто.
— Как дела? Помылся хорошо? — слышал я в третьем часу ночи возле туалета.
Сначала я пытался быть честным и говорил с Федей, как говорил бы с собой. То есть в случае, когда сакраментальный вопрос звучал у сортира или в прихожей, отвечал, что на улице или в туалете мыться как-то не с руки. После такого ответа Федя зависал, будто перегруженный информацией компьютер. Извилины под черепной коробкой не меньше минуты (я всё это время светски улыбался, демонстрируя готовность к продолжению разговора) потрескивали от напряжения, прежде чем выдавали спасительный для Фединого мозга алгоритм — повторить попытку. Повтор заводил беседу в такие дебри, что очень скоро за интерес, проявленный к моим гигиеническим процедурам, я стал Федю просто благодарить. Вне зависимости от того, где меня заставал вопрос о помывке. Спасибо, дескать, помылся так, что лучше и не бывает, говорил я, к примеру, стряхивая с шапки мокрый ноябрьский снег.
