Но ведь попытками испортить либо уничтожить золотое яйцо алогичность сказки не исчерпывается. Что же происходит дальше?
«Мышка пробежала, хвостиком махнула. Яичко упало и разбилось».
То есть силы природы (ну, или божественное провидение как у Жюля Верна) вмешались в ход событий, чтобы помочь героям. Ведь, как мы помним, герои пытались разбить яйцо, и пытались безуспешно.
Как же герои должны реагировать на помощь свыше? Мне всегда казалось, что радоваться.
Однако чёрта с два.
«Плачет дед, плачет баба». (В скобках замечу, что здесь, пожалуй, возможно психологическое объяснение. Дед и баба непременно хотели разбить яйцо сами, а мышь продемонстрировала им, чего все их усилия стоят. Одним словом, подчеркнула старческую немощь и прочую бренность с тщетой.)
Курочка пытается утешить героев. Как утешали бы героев в какой-нибудь протестантской сказке, наполненной (поверим Веберу) духом капитализма? Наверняка пообещали бы героям не только вернуть утраченные фонды, но и приумножить их.
А как утешают героев в русской сказке?
«Не плачь дед, не плачь, баба. Снесу я вам новое яичко, не золотое, а простое.»
Всё встает на свои места только в одном случае.
Если мораль этой сказки сводится к русской поговорке «Не жили богато — нех… й начинать».
Иду раз в 2008-м, аккурат в прошлый кризис, значит, по Новослободской к Менделевской. Прямо по курсу из динамика над магазином гундосит зазывала. «Ого, — думаю, — жив еще маркетинг 90-х. Вот что кризис животворящий с людьми делает. Уже и в центре Москвы старыми методами не брезгуют».
Приближаюсь так, что начинаю слышать слова, слышу слова и удивляюсь.
— Женские з-у-у-бы…, — ноет зазывала.
«Странно, — думаю, — а почему надо подчеркивать, что зубы женские? Может, со стразами какими?»
Тут оферта меняется. В сторону расширения ассортимента.
— Женские з-у-у-бы, кожа…, — слышу я и вздрагиваю.
Зато теперь понятнее, почему на женское напирают. Видимо, целевая аудитория — не абы какие фетишисты-некрофилы, а исключительно гетеросексуальные фетишисты-некрофилы мужского пола.
Впрочем, смех смехом, а самому как-то тревожно стало — голос у зазывалы очень усталый, слышно, что ему самому от этой работы тошно, на розыгрыш, короче, вообще не похоже.
Зазывала тем временем заходит на третий круг:
— Женские з-у-у-бы, кожа, меха…
Я сначала похабно ржать начинаю, представляя себе известно какие женские меха в этом эротическом контексте, а потом совсем иначе хохочу, осенённый всё объясняющей догадкой: женские шубы, кожи и меха продает человек с сильным дефектом дикции.
