Соседи | страница 26
Прилетел я с этой вожделенной пластинкой домой, поставил и… расстроился. Первые несколько пьес отличный состав как-то не впечатлял, мимо меня всё шло. Но тут дело дошло до «How long has this been going on?» и…
Это, как я теперь понимаю, она и была — ожидаемая встреча разума и чувств; чтоб полюбить и чтоб не стыдно, один на миллион шанс счастливого совпадения твоего варварского вкуса (эх рок, русский рок, фэндер-стракастер) с восхитительной, но пока чужой для твоего уха музыкой.
С тех пор я слышал «How long has this been going on?» в семнадцати примерно вариантах, и могу сказать, что тот, первый, о котором, собственно, здесь и речь, он не то, что бы лучший, он, как сказал Довлатов о Бродском, — единственный.
Питерсон с компанией умудрились сыграть просто какую-то встречу Онегина с Ленским — стихи, проза, лёд, пламень. До сих пор не понимаю, как это сделано. Вроде бы ничего особенного: ну, отказались ребята от привычной вещице балладной манеры, без лишних сантиментов ту вещицу пришпорив; ну, ещё крепенько так ритмом взнуздали. И что? Гнать бы и гнать той старательной лошадке в заданном темпоритме к финишу, как пятьдесят лет до Питерсона эта животина из гершвиновской конюшни бегала и ещё лет сто бегать будет. А только вот получилось у ребят так, что глядишь на ту кобылицу и не поймёшь: не то она у них летит, расслабленно летит, так летит, что под ней земля стелется и предметы вокруг всадника в радужном мареве размываются; не то застыла она в резком, ярком, контрастном, застыла в чёрно-белом фотоснимке, который царапает глаз сотнями шершавых подробностей. Прислушаешься — летит, и в толк не возьмёшь, отчего с такой скоростью, отчего так легко, отчего без малейшего напряжения летит; а через полсекунды — застыла, и каждый звук, каждый скрип пальца по лакированному контрабасу, каждый волосок на потной, блестящей, на бугрящейся мышцами и на расчерченной сухожилиями коже, каждый волосок на конской коже перед глазами, но ненадолго — моргнуть не успел, и снова полетела песня, и мелькнуло в голове: зря смеются над Матусовским, вот она речка, вот которая движется и она же — не движется. А уж когда Сара припев исполнила, и Питерсон с соло вступил, и как понесло Оскара во все стороны одновременно… Такие горизонты с измерениями тут показались, что я подумал: а ведь напрасно у Гашека посадили в психушку математика, доказывавшего, что внутри земного шара находится ещё один шар, но большего диаметра.