(Это хорошо, что ребята, как и я, телевизор редко смотрели: позже выяснилось, что Эдрин Пол — это актёр, который в сериале «Горец» горца бессмертного играл. Который, как у них, у горцев водится, не стареет никогда. И про то, что Эдрин Пол — стареющий, это действительно шутка была. Но, понятное дело, не совсем та, которую я дедуктивным путём вывел).
Выручила литература, Довлатов с Бродским. «Уж эти-то плохого не посоветуют», — думал я, открывая книгу, — «вроде мелькало там что-то про джаз».
Выяснилось, что у Бродского про джаз прямо в оглавлении написано: «Пьеса с двумя паузами для сакс-баритона». («Играй, играй Диззи Гиллеспи, Джерри Маллиган и Ширинг, Ширинг, в белых платьях, все вы там в белых платьях и белых рубахах, на сорок второй и семьдесят второй улице»). Оттуда я почему-то выудил именно Ширинга (не иначе потому, что его имя там два раза подряд упоминается, вот так: «и Ширинг, Ширинг», а ещё потому, что у меня сомнений насчёт ударения в этом имени не было, в отличие от странного слова Гиллеспи, скажем).
Кстати, с высоты, так сказать, нынешнего, гм, стажа не откажу себе в удовольствии восхититься этим уместнейшим шипением, этим праздником фонетики, этим «и Ширинг, Ширинг». Оно ведь у Бродского фантастически звучит, это имя: как два удара джазового барабанщика, который в ложном финале своего соло бьёт не через равную долю, как ударил бы барабанщик не джазовый, а чуть раньше; а потом бьёт ещё раз, вдогонку, и получается не старательная туповатая точка; получается такое смазанное и шикарное не то тире, не то двоеточие, знак с продолжением, короче: «Джерри Маллиган, и Ширинг, Ширинг», …и раскалённый пятиминутным соло хай-хэт не послушно затыкается, а нервно шипит, то ли требуя от самого барабанщика продолжения банкета, то ли приглашая к столу нового импровизатора; шик, одним словом.
Впрочем, сначала-то с Ширингом этим чуть та же история не приключилась, что с Эдрином Полом. Не смогли Сергей Иваныч с Валерой Ширинга с лёту вспомнить. Но Бродскому я верил железно, и настаивал, а от вопросов об инструменте ловко уходил; в итоге один из справочников раскололся: да, был такой, Джордж Ширинг, пианист и композитор, слепой, родом из Англии, но часто выступал в Штатах. Написал, между прочим, «Lullaby of Birdland», а вообще боп играл. Ребята хоть пластинки Ширинга у поставщиков не нашли, но меня запомнили.
Требовалось развить успех, и я принялся перечитывать Довлатова. Отыскиваю в «Ремесле» таллинский концерт джазового пианиста Оскара Питерсона, который Довлатов посетил как корреспондент «Советской Эстонии», запоминаю подробности. «Ага, канадец, чёрный, суперзвезда», — и иду давно задуманным гоголем к Сергей Иванычу. Небрежно так спрашиваю: «Нету ли, — мол, — Питерсона чего послушать? Вот, к примеру, у вас там пластиночка стоит „Оскар Питерсон в СССР“. Не на таллинском ли концерте записано?» А Сергей Иваныч уважительно (ну, ещё бы, после таллинского-то концерта) возражает: «Нет, это вообще не с концерта. Если вы сам не играете, „Питерсона в СССР“ не берите, там мастер-класс, партии инструментов отдельно записаны; вы лучше вот возьмите Сару Во с Питерсоном. Здесь ещё Рэй наш старый Браун на басу, Джо Пасс на гитаре, Бэллсон за барабанами, ну, и сама Сара поёт дай бог — отличный состав».
