Насладившись последней сценой прощания актеров с публикой, Борис поднялся и стал пробираться к выходу. Его окликнул Гаревских. Произнеся некую пустяковую похвалу, Гаревских спросил:
— Послушайте, Борис Степанович, а почему вы до сих пор не женились?
Михеев не отвечал, он насмешливо смотрел на дирижера.
— Жениться лучше раньше, — посоветовал Гаревских.
— Верю вашему опыту, — ответил Борис заносчиво — все в оркестре знали, что жена Гаревских в войну перенесла блокаду и у нее иногда случались нервные припадки, после которых дирижер являлся в театр совершенно разбитым.
Лицо Гаревских стало суше:
— Да вы уж поверьте, семья, она придает человеку завершенность.
— А почему, извините, такая забота обо мне?
— Конечно, вмешиваюсь, простите, — спокойно ответил Гаревских. — По склонности к вам. Иногда самому трудно свои ошибки заметить.
— А может, дело в другом? — Перебил его Борис и с интонацией дирижера проговорил: — Иногда самому трудно заметить свой интерес.
— Вы полагаете, я хитрю?
— Ну, что вы, всего-навсего — профессиональная привычка дирижировать.
— Напрасно вы подозреваете.
— О-о, нам ли, Леонид Витальевич, обманываться? Каждый вечер наблюдаем, как ловко можно любую роль играть, надо лишь текст выучить и несколько ужимок позабавнее… А хотите, в Вам раскрою ваш интерес?
— Сделайте милость, — удивленно сказал Гаревских.
— Уж не Астахова ли причиной?!
— Ну… какое отношение имеет Астахова к вашей личной жизни?
— К чьей личной жизни она имеет отношение! — вспылил Борис и не удержался: — К вашей!
— Ах Борис Сергеевич, — покачал головой Гаревских, — как вы. Мне казалось, вы поймете.
Долго сдерживаемая неприязнь к дирижеру вдруг всколыхнулась, подступила к горлу. Борис побледнел и тихо сказал:
— Слышал я, как позаботились о Вазнине, теперь о внучке его волнуетесь?
Лицо Гаревских дрогнуло, глаза сдвинулись вниз:
— Что вы имеете в виду?
— Да-а, поторопились в свое время, а Вазнин в плен попал, вот где хлебнул, наверное. Он вам не рассказывал?
Гаревских согнулся, руки его слепо щупали воздух, наконец он по-стариковски жалко и беспомощно шагнул к стулу и повалился на него. Борис испугался и уже хотел бежать, позвать кого-нибудь, но Гаревских вздохнул глубоко, пошевелил рукой, как бы останавливая Бориса.
— Все было не так… вы не имеете права, — Гаревских снова сделал глубокий вдох. Борис пожал небрежно плечом, Гаревских заметил и добавил: — Я докажу вам. Я был с машиной недалеко от них по делу. Когда возвращался, двадцать километров всего осталось. Нас остановили, сказали, что прорвались немцы, дальше нельзя. Шофер не захотел ехать, я его уговаривал. Потом узнал, что шансов уже не было.
