Еловая смола серкой называется. По-жеребячьи как-то! Правда красиво: сер-ка?
Антон Антоныч пробовал эту смолу скипидарную. Невкусно, зато как дед! А дед пробует всё, особенно скипидарное.
Молодая, ещё мягкая еловая шишка — известное лакомство. И бабушка, и Антон Антоныч любят такие шишки. Только не надо объедаться.
Таря-Маря в лес ходила,
Шишки ела —
Нам велела.
А мы шишки не едим,
Таре-Маре отдадим!
Урожай шишек — к урожаю яровых! Запомним.
Много из специального домика видно. Многое в специальном домике узнаешь.
«Летом всякий кустик ночевать пустит» — такая теплынь.
Ароматный простор открывается Антон Антонычу под старыми елями. Стволы и сучья покрыты мхом. Белки в вершинах играют, шелухой шишечной осыпают. А мальчишка то молчит от неожиданности, то смеётся от радости. А потом начинает влезать-вылезать из елового домика, влезать-вылезать. Десять раз, двадцать, двадцать пять!..
А самый первый специальный домик получился у нас еще в мае, под газетой «Правдой». Сложил я однажды над головой газету крышей треугольной и позвал Антон Антоныча. Он потом целый час не хотел выходить из-под «Правды», так неожиданный домик понравился.
А под купальным полотенцем вы когда-нибудь прятались?
Попробуйте. Мягко и не страшно. И с разбега можно нырнуть в такое убежище.
Про одеяло и говорить нечего! Каждое одеяло — надёжный специальный домик. Если, конечно, сухое. В одеяле и заблудиться-запутаться недолго. Даже заплакать хочется от случайного страха. Но неловко, и Антон Антоныч терпит, не плачет, пока сам не распутается. А потом, для воспитания бабушки всё же немного поревёт. Но не горько, а так — шутя.
Через всю лужайку перед моим окном, от дома до стодолы протянута проволока. На ней размашисто и громко полощется под солнцем, хлопает на ветру бельё. Низко свисают белые простыни, касаются одуванчиков и гвоздичек. Огромные серые тени от белья шатаются по лужайке, а убежать не могут.
В тени можно прятаться от жары, валяться. А можно и не прятаться. Антон Антоныч не прячется. Он уже загорел. Ему не страшно. И дел веселых много.
Мальчишка отходит, отступает от развешенного белья, а сам думает. Отойдет, додумает мысль да как разбежится — и головой в простыню, живую от ветра. Как дед учил!
Влажная, душная простыня облепит мальчишку от ушей до пяток, крутанётся он на одном месте — и завернётся в простыню! Бабочкина куколка получается!
Постоит-постоит куколкой и развернётся. И всё сначала: отбежит от проволоки с бельём — и опять головой вперёд!
