Похоже на бред. И старик, и природные явления, далеки от нормы. Эта реальность неправильная — подумал Зуав.
Неожиданно он вспомнил предыдущий уровень, когда, он нашел переход. Уходя от погони, Зуав бросился тогда в коридор здания, но ступая на красный бархат дорожки, его ноги, внезапно стали проваливаться.
Первыми исчезли ступни. От неожиданности Зуав опрокинулся навзничь, падая, попытался упереться об пол, и ковер тут же проглотил обе ладони рук.
Медленно погружаясь, Зуав почувствовал, как спиной уперся обо что-то твердое. Это была широкая, грубо отесанная доска. Его руки и ноги оказались крепко привязанными под ней так, что он не мог пошевелиться.
Стены коридора стремительно разошлись в стороны, открывая его взору площадь, наполненную людьми.
Краем глаза Зуав заприметил девочку на руках у женщины, обе были одеты в странного вида лохмотья. Не успел он разглядеть их лица, как две шершавые ладони грубо повернули его голову так, чтобы он смог смотреть только в небо.
Над ним склонился палач.
Не мигая, на него смотрел глаз с огромным бельмом, подгнившим по краям зрачка.
Костлявая рука палача уперлась в грудь, Зуав увидел, как небо закрыл кривой нож, крепко сжатый в кулаке, он снова почувствовал резкую боль в животе. Его потрошили на площади, под улюлюканье толпы.
В горле пересохло, Зуав отчетливо услышал собственный тихий хрип и то, как холодное лезвие со скрежетом уперлось в ребро. Корчась от невыносимой боли, наконец-то он смог закричать.
Голос Зуава встревожил и возмутил этот бледный глаз, кулак, которым старик упирался ему в грудь, вдруг залез в рот, раздвигая челюсти, проникая все глубже и глубже, толкая впереди себя язык.
Горло Зуава свели спазмы, он скорчился и извивался, насколько позволяли веревки, но кулак плотно, как пробковый корок засел, не впуская воздух извне и не выпуская блевотину изнутри. Рана на животе разошлась, и Зуав тогда в первый раз услышал голос старика.
— Тише! Тише! Ты готов!
Он опять проваливался куда-то, казалось, этот голос освободил его, и Зуав начал падать вниз. Он все еще испытывал ужас от удушья, но горло как будто перетравило руку палача и теперь впускало воздух свободно.
Зуав слушал голос. Он пытался поглубже, всей грудью вдохнуть. Из горла вырвался хрип, полилась какая-то слизь. Он кашлял, его рвало. Боль в животе стала не выносимой, он скорчился и закричал. Это был боевой клич, с которым Зуав встретил зверя, охраняющего переход.
— Очнись! Вставай! Все закончилось!
