Никифор подошёл к печи, попытался рукой стереть схему.
— Ты чего, Никифор? Отойди! И пока не разрешу, не трогай.
— Как скажешь, боярин.
Никифор обидчиво поджал губы. Старый воин пестовал Михаила с младых ногтей. Он учил его сабельному бою, на коне держаться. Когда по причине старых ран и возраста сам не смог сидеть в седле и сопровождать Михаила в походах, стал с домом управляться — вроде ключника. Да фактически весь дом на нём и был. Это уже после, когда Михаил наверх взошёл, домом обзавёлся, да слугами, да кухарками, Никифор станет только командовать челядью. А до того сам кашеварил, плотничал по дому, сторожем был. Ценил его за умения и преданность Михаил, такого слугу — поискать только. И молодёжь — того же Илью — жизни учит, себе замену готовит. Ратники-то ещё найдутся, а домоправитель рачителен должен быть, да не воровит. Да и остальные слуги — под его хозяйским приглядом. Потому спокоен за дом и хозяйство Михаил был, когда отлучался надолго.
Михаил оделся в домашнее, ещё раз посмотрел на свой рисунок на печи. А ведь, пожалуй, может и получиться. Надо князю всё рассказать: про тактику татарскую, про план, что ночью в голову пришёл.
Михаил спустился в трапезную. Там уже прислуга стол накрыла. Молодой боярин был непривередлив в еде. Похлебал окрошки, заедая её мясным пирогом, испил сыта. Утёрся рушником расшитым, и считай — готов.
Поднялся к себе, оделся, как боярину подобает: рубаха шёлковая, такие же порты. Ремнём опоясался с двумя ножами — боевым и обеденным, маленьким. Саблю не взял — не на войну идёт или в поход. Невместно в городе, ко князю едучи, с саблей ходить. Сверху ферязь лёгкую надел, бирюзового цвета, из сукна заморского. Натянул сапожки кожаные, короткие. Не зима, чай, во дворе, так чего потеть зря? Тело дышать должно, и ничего не должно стеснять движений. Ведь он — воин в первую голову! Ему всегда смешно было, когда видел бояр московских. Все толстые да в шубах тяжёлых. Это летом-то! Рожи красные, потом обливаются. А по-другому нельзя — не по чину будет, лицо потеряют. Вот уж чего не хотел Михаил, так летом сидеть в палатах да в шубе. Предки правильно говорили: держи ноги в тепле, а голову — в холоде. Как можно думать, если на голове тяжёлая шапка горлатная? И мысли лезут только о квасе холодном, ядрёном.
Михаил вышел во двор, взлетел в седло каурого рысака, заботливо выведенного из конюшни Никифором. У ворот со двора уже стояли двое из его ратников, держа под уздцы лошадей. Выезжать из ворот верхами дозволялось лишь боярам да князю. Честно говоря, Михаил и пешком до княжеского терема прошёлся бы — рядом ведь совсем. Однако не положено, не поймут люди. Боярин — и пешком, да ещё без свиты!
