Так продолжаться не должно. Само собой напрашивался вывод: надо менять тактику боя и иметь обученное войско. Понятно, что содержать, вооружать, обучать его — дорого, не каждый князь осилит. Но необходимость такого войска назрела. Рано или поздно, это поймут и князья удельные, только крови до того много прольётся.
Глядя со стороны, как Бренок прутиком на земле чертит, воины посмеивались в усы. Чудит боярин-воевода! Однако же уважали. В бою за спины ратников Михаил не прятался, но и на рожон не лез, людей своих старался беречь, а врагу урон нанести. Ну, есть у воеводы чудинка, так у кого странностей не бывает. Один любит в кости играть, да так, что едва последние портки не проигрывает, другому окромя мёда стоялого, хмельного, не надобно ничего. Третьему — деваху потискать, потешиться.
Лишь бы дело своё воевода знал, потому как жизни десятков и сотен ратников от него зависели.
Михаил забросил все дела, иногда есть-пить забывал, обдумывая, что предпринять, дабы татар в сече одолеть.
Как-то ночью, уже засыпая, Михаил вдруг понял — пришёл в голову план. Чтобы не забыть, вскочил, нашёл в печке кусок остывшего уголька да прямо на печи беленой расстановку сил накидал.
Уснул довольный. Проснулся поздно, как никогда, с чувством исполненного долга, с осознанием, что решение трудной задачи удалось.
Слуги обеспокоились долгим отсутствием хозяина — Бренок сроду так долго не спал.
Едва заслышав в спальне движение, постучали осторожно, получив ответ, вошли. Впереди слуга его старый и преданный, Никифор, из-за него — отрок молодой, которого Михаил от смерти голодной спас, взяв к себе в дворню.
— Ладно ли почивал, боярин? — осторожно спросил Никифор. — А то мы кручинимся — не захворал ли боярин-батюшка. К заутрени не вышел, как всегда...
— Завтрак готовь, Никифор, — улыбнулся Михаил, — всё хорошо.
Никифор повернулся, собираясь выходить, увидел схему, угольком на белой печи нарисованную, и охнул.
— Да это что ж за ирод такой в спальне у боярина в спальне у боярина непотребство начертал? Узнаю, кто осмелился, руки вырву! Не ты ли? — Слуга повернулся к отроку, схватил того за ухо.
— Нет, дядько Никифор, не я, Богом клянусь!
Никифор отпустил ухо Ильи.
— Смотри у меня!
— Да не он это, Никифор. Я, я исчертал печку! Мысль умная в голову ночью пришла, так, чтобы не забыть, угольком и...
— Ох ты, Господи! Ночью люди добрые спать должны! А не то несварение желудка получат али ещё что похуже.
— Прости, Никифор, больше не буду! — засмеялся Михаил.
