Он потянулся к коробке с разноцветными латексными перчатками и вытащил для меня пару синих.
Надевай, бодро сказал он, давай потренируемся.
Я уставился на синие перчатки.
Прошу тебя, не отставал Хайдль. Это следующий этап.
Акт, напомнил я. Ручка нужна?
Сначала давай потренируемся в перчатках, твердил он.
Я стал натягивать синие перчатки, а он подробно, как в примитивном фильме, стал объяснять, что после выстрела мне нужно будет вложить «Глок» ему в руку и оставить гильзу в том месте, которое он сам укажет мне в последний момент. А затем мне предстояло без промедления вернуться в Мельбурн, оставить, как положено, машину на парковке возле издательства и вылететь домой, в Тасманию. И никто никогда не догадается, что в тот день я был у него.
Но ты уверен, что о твоем приезде никто не знает? – уточнил он.
Я же сказал…
А в издательстве? Джин Пейли?
В издательстве я никому не говорил.
А Пия Карневейл?
Я никому не говорил.
Вот и чудненько.
Взяв со стола «Глок», Хайдль опустил голову, чтобы еще раз показать, под каким углом нужно вставить ствол ему в рот, и стал похож на коммивояжера, демонстрирующего покупателю действие электрической зубной щетки.
Чудненько, чудненько, оживленно бормотал он. Теперь ты давай.
Встав со стула, он опустился передо мной на колени. И в третий раз я сделал то, чего он требовал, поскольку это было проще, чем сказать «нет», и позволяло, как я считал, выиграть время. Я сжал в руке пистолет.
Вот сюда. Указательным пальцем он ткнул в направлении гортани.
Нет, выговорил я, совершенно потрясенный, обводя глазами кухню. Только не здесь.
И вновь предполагаемый отказ прозвучал согласием.
Нет-нет, мягко произнес он. Конечно, не здесь. Это было бы ужасно. Мы выберем другое место, чтобы Долли и ребятишки не увидели месиво.
Нет. На сей раз у меня получилось более твердо.
Ты меня презираешь, Киф?
И поскольку мне не оставили выбора, я ответил:
Нет, Зигфрид, что ты… Просто дело в том…
Да или нет?
Я хочу сказать: мы, конечно, друзья, но мне не по себе…
Ты настоящий друг?
Хайдль умел быть жестоким. Этот приземистый шаман играл не со мной, а со смертью, ставки подскочили до небес, но игра велась, как и должна была вестись: с подначками, с вызовом и блефом, на полном серьезе и в то же время не без лукавства, как будто меня вовлекали в какое-то сокровенное шутовское действо, коим и представала вся эта история. В таком же духе мы ее и разыгрывали.
Ведь если ты – настоящий друг, продолжал Хайдль, стоя передо мной на коленях, то должен выполнить мою просьбу. Ты мне друг, Киф?
