Было видно, что однорукий все еще под впечатлением прошедшей ночи: облизнув губы, он улыбнулся и добавил:
— Цыганочки вымотали из меня все силы, а от вина у меня до сих пор трещит голова.
— Ну, так говори, не тяни. Чего ты от меня хочешь?
— Я хочу, чтобы ты дал мне списать. Если разрешишь, то вечером пируем вместе. Тоже в цыганской слободке. Ну и, разумеется, за мой счет. У меня еще кое-что отложено.
Я не был охотник до выпивки, хотя иногда мне случалось напиваться до потери сознания. Напивался, чтоб забыться, отвлечься от мучительных мыслей и затем, опьянев, провалиться в глубокий сон. И в ответ на его предложение я сказал:
— Пока мне не до кутежей, Филипаке. Отложим до другого раза. Но сесть рядом со мной за одну парту ты, конечно, можешь. Кто-то все равно сядет. А если хочешь списывать — дело твое. Лишь бы не накрыл учитель. Тогда тебя выгонят, и — прощай экзамен.
— Как это — накрыл? Посуди сам, дружище. Я ведь даже головы не поверну в твою сторону, буду заглядывать одними глазами.
Однорукий убедил меня. Среди неприятной толпы, суетившейся вокруг, это был первый человек, подошедший ко мне попросту и даже выказавший дружеские чувства.
По тому, как он был одет, его можно было принять и за крестьянина и за городского.
— Ты откуда, Филипаке?
— Я здешний, из города. А ты?
— Из долины Кэлмэцуя, село Омида.
— У тебя тут есть кто-нибудь?
Я подумал, что нет никакого смысла хвастаться дядей Тоне.
— Нет, никого.
— У кого же ты остановился?
— Ни у кого. Пока ни у кого.
Филипаке вытаращил глаза.
— Как ни у кого? Где же ты будешь спать? Где будешь есть?
— А я как птицы небесные. Эту ночь я провел за городом, на песчаном берегу.
Неизвестно, сколько времени мы проболтали бы еще, если бы не звонок колокольчика, приглашавший нас в класс. Мы потянулись вслед за другими. Вскоре все, как овцы, сбились в кучу у входа. Началась давка. Кому-то отдавили ногу. Послышалась ругань.
Мы нашли свободную парту, стоявшую почти в центре класса. Бог мой! Сколько воды утекло с тех пор, как я в последний раз переступал порог школы. Я оглядел классную комнату. Она чем-то очень напоминала классную комнату в Омиде, где я бегал в начальную школу. Была такая же просторная и носила следы недавней побелки. Деревянные полы блестели, пахли керосином и тухлым растительным маслом. Взволнованный и немного испуганный, однорукий проговорил:
— Прошу тебя, друг, дай мне списать, как ты обещал. Угощение за мной. Поведу тебя к цыганкам. Если цыганки тебе не по душе, то поведу к…
