Не дав ему досказать, куда он меня еще поведет, я успокоил его:
— Можешь списывать. Ничего не имею против. Постарайся только, как я уже говорил, не попасться на глаза преподавателю. Не то вылетишь с экзамена.
Мое внимание привлекла одна из девушек — пышнотелая, рослая и, пожалуй, лучше других одетая.
Филипаке перехватил мой взгляд:
— Разглядываешь Валентину Булгун?
— Ты знаешь, как ее зовут?
— Конечно! И я должен предупредить тебя, друг, что она служит у Аспазии Гарник, у той, что…
Он не успел закончить фразу. В класс с журналом под мышкой вошел учитель. Первый учитель этой гимназии, которого я видел. Он направился к кафедре. Мы вскочили, словно по команде, и почти в один голос прокричали:
— Здрасте, господин учитель!
— Добрый день, дети, добрый день.
Нас с трудом можно было назвать детьми, но в конце концов мы не возражали. Я тотчас принялся рассматривать и изучать вошедшего, как делал всегда, когда в первый раз встречал человека, с которым мне предстояло иметь дело. Он не вызвал у меня восторга. Но и особого разочарования — тоже. По правде говоря, этого человека жизнь потрепала изрядно хотя ему было не более тридцати. Необыкновенно длинный утиный нос и тонкие черные усы ниточкой украшали его лицо. Очки на носу сидели криво. Одет он был более чем скромно. В волосах, сальных, спутанных и, по-видимому, вообще не знавших гребня, проглядывали седые пряди. Он подошел к кафедре и тяжело, почти по-стариковски опустился на стул. Молча обвел класс глазами, подолгу останавливаясь на каждом ученике. После чего сухо кашлянул и вытер губы платком. Брюзгливо произнес:
— Гм, гм, гм! Вы явились держать экзамен, не так ли? Хотите получить что-нибудь вроде справки, так?
— Так, господин учитель.
— А вы уже не молоды… Многие из вас далеко не первой молодости.
Мы прыснули. Учитель постучал пальцем по кафедре.
— Силенциум…[7]
Мы успокоились и замолчали.
— И вы, девушки… И вы уже не молоды.
Девушки не были удивлены бестактностью учителя. Они потупились и приуныли. Мы, парни, заулыбались. Те, что постарше, поглаживали усы. На их взгляд, девушки, собравшиеся в классе, были в самой поре, как раз созрели для объятий.
— Ну, хорошо, хорошо! Оставим это. Вопрос в другом. Вопрос в том, готовились ли вы хоть как-нибудь. Хоть сколько-нибудь.
В классе воцарилась гнетущая тишина. Ее нарушил низкий голос из дальнего ряда:
— Еще бы! Мы превзошли все науки, господин учитель.
— Посмотрим, посмотрим, — проговорил тот. — А как тебя зовут?
