*** *** ***
Я забегаю на седьмой этаж, открываю дверь своим ключом и вхожу. Стою несколько секунд на пороге в тишине, а когда из комнаты появляется Андрей, облокачиваюсь о стену, как покосившийся фонарный столб. Мы молчим какое-то время и как будто не смотрим друг на друга. Андрей выглядит уставшим и помятым, вымотанным и обесточенным.
— Привет, — наконец произносит он. — Как дела?
— Я из футбола ушел, — отвечаю, не поднимая глаз.
Андрей выдыхает. Потом снова повисает бестолковая пауза.
— Прости меня, — тихо говорит он, — Я не хотел, чтобы так все получилось. Я старался быть хорошим отцом… Видно, не вышло.
Я поднимаю на него глаза, с трудом сдерживая слезы, подбегаю к Андрею и обнимаю его.
— Ты хороший отец! — говорю, уткнувшись ему в плечо. — Самый лучший!
Андрей впивается пальцами в мою куртку, потом как будто отстраняется и кивает на мой синяк на лице.
— Это что?
— Да так, — морщусь, — до свадьбы заживет.
Тут из комнаты выходит Влад. Смотрит на меня так, что я не могу определить, рад он моему возвращению или жутко злится. Он приветственно поднимает руку, потом подходит к Андрею, хлопает его по плечу.
— Я пойду, — говорит тихо, берет с вешалки куртку, надевает ботинки.
Андрей кивает, они жмут друг другу руки, на прощанье Андрей касается ладонью предплечья Влада и тоже похлопывает как будто в знак благодарности.
Когда Влад уходит, я снова обнимаю Андрея.
— От тебя пахнет алкоголем, — говорю, принюхиваясь и пытаясь заглянуть в глаза, — и сигаретами.
Я ни разу не видел, чтобы Андрей курил. Черт, да он и не курил никогда!
— Ты что, куришь?
— Бросил, когда тебя к себе забрал, — отвечает он с какой-то почти невероятной усталостью и морщится одной стороной рта. — Пару дней назад снова начал.
Я отстраняюсь, отступаю на шаг к стене и смотрю теперь в глаза Андрею. Он небритый и очень грустный, но у меня столько вопросов. Они прямо раздирают меня.
— Ты пытался быть нормальным? — говорю и осекаюсь. — Ну, то есть… Я не знаю, как сказать это.
— Да, Юр, — отвечает он. — Любой из нас пытается. Но не работает.
— А мне вообще собирался говорить?
— Не знаю, Юр.
— Ну, если скрывал, значит, признаешь, что это как-то ненормально?
— Это трудный вопрос, — говорит Андрей. — С долгим ответом. Но да, я долго думал, что это ненормально.
— Поэтому и женился на маме? — я шмыгаю и понимаю, что по щеке течет предательская капля, быстрым движением смахиваю ее.
— Да, — отвечает он, и я вижу, что честно.
Я вижу, с каким трудом ему дается эта честность. Честность, выходит, это вообще преодоление. Она требует сил, выдержки, терпения. Она требует немалого мужества. Быть честным не каждый сможет. Я бы даже сказал, это редкость в наше время.
