— Я уже говорила, ты заговариваешь о вещах, которые тебя не касаются.
— После того, что было, касаются, — возразил Ризард, языком проводя по очередной раковине, чтобы выловить мясо.
Тело снова отреагировало, и приятный ток пробежал по направлению к животу и между ногами. Мужчина сделал шаг навстречу, Тиффани же поспешно отступила и уперлась в перила балкона. Он недоуменно приподнял брови и придвинул стул, снова приглашая сесть.
— Я хочу, чтобы ты ушел, — настойчиво повторила Тиффани.
— Сначала давай разберемся.
Она едва не выкрикнула запальчиво: «Не хочу разбираться!» — но это было бы слишком по‑детски. Нет, она будет сражаться и давать отпор. Пусть оставит ее одну, умирать от одиночества.
Едва не прыснув от смеха, Тиффани призадумалась — как бы глупо ни звучало, похоже на правду. Она, точно больное животное, огрызается на всякого, кто пытается помочь. Именно это стало причиной напряженных отношений с родными, которые просто не знали, что делать с этой новой женщиной, ненавидящей свою жизнь и все в ней. Будь проклят этот человек, в котором она увидела себя, точно в зеркале — вот только изображение было искаженным, выставляя все пороки и уродства. Вчера он поймал ее в минуту слабости и, как ни в чем не бывало, соблазнил. А душевные раны едва‑едва успели затянуться, и теперь придется все начинать сначала. Да он просто опасен!
Ризард тем временем произнес:
— Солнце вот‑вот сядет, так что зря ты переживала.
Тиффани обернулась, чтобы посмотреть на закат. В этот момент внизу заиграла музыка, и она в отчаянии ударила кулачком по перилам.
— Я хотела это услышать!
— Что услышать?
— Как солнце коснется воды.
Тиффани отвернулась. Да, она хранила в душе некоторые детские фантазии и легенды — так было легче, они напоминали о том времени, когда жить было проще и радостнее. Сейчас так трудно оставаться легкомысленной и непосредственной.
— Ты очень чутко реагируешь на любое замечание, — сказал Ризард.
— Ничего подобного.
— А еще ты упряма. — Он сделал приглашающий жест рукой. — У меня есть несколько важных вопросов, присядь.
— Я не собака, чтобы выполнять твои команды.
— Нет, скорее мокрая кошка — такая же вредная и неприветливая.
— Не хочу говорить об этом, — поспешно отозвалась Тиффани.
— А мы и не будем. Пока не будем, — согласился Ризард.
Она повиновалась, главным образом, чтобы поскорее разорвать контакт — от ощущения теплой ладони на коже желудок прыгнул куда‑то вглубь. Ну и еще оттого, что перед глазами тут же встал облик матери и послышался ее упрекающий голос. Все предки Тиффани были дипломатами, и их с малолетства воспитывали подавать должный пример.
